Я пишу свою историю под другим ником, ибо пишу её, с точки зрения лирики и романтики, пишу языком эмоций (языком фактов она уже была изложена ранее). У нас всё закончилось плохо. Я потеряла очень много и чуть не потеряла жизнь. А начиналось всё, как у многих... Кто меня узнает, не удивляйтесь несостыковкам, я пишу то, что было до узнавания правды, сравнить потом с реальностью будет интересно. Сорри, могут быть ошибки и опечатки, не хочу перечитывать написанное...
Страна фараонов манила к себе со страшной силой. У меня был небедный жизненный опыт, распавшийся брак, романы, материальная независимость, несколько поездок на Запад. Восток завораживал, звал рекламными роликами, там были храмы, пирамиды, там было тёплое Красное море. Хотелось посмотреть всё, что можно за 10 дней тура. Апрель. Несколько часов в небе и из холодной ещё России попадаешь в лето.
Хороший отель Хургады встретил улыбками и ощущением безопасности. Расположившись, были куплены туры в Каир, Луксор, на коралловые острова. Приехала я одна, но я человек контактный и быстро нашла с кем пообщаться из таких же отдыхающих, это были 2 приятные семейные пары немногим моложе меня. Время прошло замечательно, я посмотрела древности, накупалась, назагоралась, дискотека была на территории отеля, система "всё включено" вполне себя оправдала, до отъезда оставалось 4 дня и кроме моря у меня ничего не планировалось. Египтян я практически не замечала в отеле и за всё это время ни разу не выбралась в город, просто не было ни времени, ни необходимости, всё было на территории отеля.
И вот мои знакомые по отдыху рассказывают о прогулке по магазинам и, так как несколько подарков были ещё не куплены, я решаю приобрести их в городе. Какая ошибка... Из отеля я вышла днём, когда основная масса отдыхающих сидела в номерах, а основная масса местных одиноко дремала в лавочках, ожидая вечернего наплыва туристов. Завидев медленно идущую женщину, глазеющую по сторонам, улица ожила. Не буду рассказывать про орание комплементов на разные голоса, про отталкивание друг друга, дабы подбежать быстрее, про попытку хватать за руки (одета я при этом была в длинную юбку и блузку с коротким рукавом, никаких разрезов, декольте, я даже не накрасилась, ибо променад был расчитан просто на покупку сувениров), предложение чая, кофе, встретиться вечером... Я решила взять тайм аут и заскочила в какое-то пустое кафе нереспектабельного вида на отходящей от центральной улочке. Что происходит, я в упор не могла понять. Я конечно не сомневалась в своей миловидности, но чтоб такой ажиотаж вокруг... Пока я сидела и офигевала (уже закралась мысль, что ребята сговорились и прикалываются) покуривая сигаретку, какой-то парень в очках извинился и спросил, что это за марка, глядя на пачку сигарет. Я молча развернула в нему эту пачку, раздражённо спросила:"Всё? Бай!". Парень походил кругами, потом сел напротив и задушевно спросил, что случилось. Я упорно молчала, а он рассказывал, как понимает моё настроение, наверняка кто-то был со мной невежлив, какой надо быть осторожной в этом городе и прочее, и прочее. И я таки расслабилась и вступила в диалог. Вторая ошибка... Назовём парня условно Мидо.
Мидо не показался мне самым красивым мужчиной на свете, но был очень мил, хорошо говорил по-русски, был очень тактичен и имел хорошее чувство юмора. Он попросил разрешения заплатить за мой кофе и помочь выбрать нужные мне сувениры, ведь, как он сказал, на востоке женщине лучше не ходить одной, да и города я не знаю, да и обманут подлые торговцы. Прогулка удалась и часа через два он уже казался мне не просто милым а очень даже симпатичным и главное, порядочным и воспитанным. Он робко смотрел пока я что-то выбирала, отводя глаза, если взгляд встречался с моим. Это было очень трогательно, по-детски как-то. Он извинялся, если случайно задевал мою руку, рассказывал, что в Хургаде недавно и чувствует себя плохо тут, ибо очень традиционен и истинный мусульманин, что сам он из Каира и хочет туда вернуться и жить там. Проводив меня до отеля, он попросил разрешения поцеловать руку и попросил о встрече вечером, чтобы погулять по городу и посидеть в кафетерии. Отказываться мне уже не хотелось, он был не такой как все... Ошибка...
Вечером он уже был при параде. Гладко выбрит, всё наутюжено, волосы хорошо уложены, хороший парфюм.
Он показался мне очень красивым в тот момент. Белая рубашка оттеняла смуглость кожи, он был высокий, стройный, двигался очень красиво, даже завораживающе. Большие карие оленьи глаза как будто влажные, длиннющие ресницы, закрученные вверх, чувственные чётко очерченные губы, красивые руки с длинными тонкими пальцами, как у пианиста. Мы гуляли и разговаривали , он умел слушать, ему всё было интересно и как он смотрел! Так смотрят на самое желанное и самое недоступное в жизни, так смотрят на икону истинно веря, глаза кричали "Люблю, хочу, боготворю, умру ". Мне хотелось знать о нём всё, и он рассказывал... Мидо закончил Университет в Каире, нормальную работу найти не смог, пришлось поехать в Хургаду, он безумно любил мать, которая умерла, когда ему было 19, у него брат и 2 сестры, которые тоже закончили Университет, одна сестра замужем, вторая и брат живут с отцом в Каире. У них большая новая квартира, в которой идёт ремонт, сёстры продвинутые девушки, одеваются по-европейски, у них очень дружная семья, которая была очень богатой, но разорилась и сейчас просто небедная.
У Мидо было много тяжёлых ситуаций в жизни, ему приходилось много работать, но это не страшно, ведь он мужчина и преодоление трудностей - его прямая обязанность. Всё это было в красках, с набегающей слезой. Всё перемежалось фразой: "Почему я тебе всё это рассказываю? Я никому никогда не мог этого доверить". У меня не возникло ни капли сомнений, я и сочувствовала, и восхищалась его силой воли и млела от мысли, что он доверяет мне самое сокровенное.
Я пришла в отель уже почти любя его. Опять ошибка...
Весь следующий день мы не расставались и кроме как поцелуй руки на прощание он ничего себе не позволил. До отъезда оставалось 2 дня . Мы поехали на морскую прогулку, платил за неё он, но мне как-то было неловко (хотя дома всегда считала нормальным, что платит мужчина и в ресторанах заказывала не глядя на цены), ведь парень тратит последнее, заработанное тяжёлым трудом, отложенное на жизнь в Каире, для него большие деньги то, что для меня мелочь, словом, его жертвенность и желание доставить мне радость окончательно растопили моё сердце. Эль Гуна ознаменовалась первым поцелуем. Он был робок и как будто неумел и неопытен.
Он касался волос, едва касался губами, казалось, что он сейчас задохнётся от трепета, или потеряет сознание от желания большего. Он так и не обнял меня и мне не пришлось его останавливать, поскольку он сам не пошёл дальше поцелуя. В отеле я уже жалела, что он остановился. В ушах звучал его голос, шум моря, перед глазами плыл берег, белый, как манная крупа, песок, бесконечная синяя даль, его глаза, его губы и в висках стучала мысль, что наверное, я никогда его больше не увижу. Оставался один день.
В последний вечер он пригласил на дискотеку. Он потрясающе двигался. Природная пластика, в движениях и страсть, и нежность. Мы танцевали под нежную мелодию, он впервые меня обнял. Всё, он был мне нужен как воздух , мне уже было всё равно как это будет выглядеть, что он обо мне подумает, где это будет... он был мне нужен! Голова уже перестала соображать адекватно, сердце стучало так, что мне казалось, это всем слышно, я была в панике, потому что не могла же я сама предложить остаться с ним, а он смотрел на меня с любовью и тоской своими влажными глазами и молчал. Прощался взглядом и молчал. Мы вышли с дискотеки. Я не знала что делать, в отель мне меньше всего хотелось.
И тут он произносит тихо и запинаясь: "Останься со мной сегодня, иначе я умру. Ты ведь больше не приедешь...". Конечно я готова была остаться с ним! Мы взяли такси, заехали к кому-то и он взял ключи от квартиры друга (сам снимал квартиру с ещё двумя друзьями и туда было никак). Ночь была сказочной. Такой чувственности, такого желания, такой неутомимости я не встречала раньше. Мне было неважно, что квартирка не ах, что в ночи я даже не поняла, где она находится, что секс был незащищённый. Не было слова "люблю" ни от меня, ни от него, но было много других. Я подумала, что если он заговорит о любви, это будет ложь, а я этого не хотела. Он не разочаровал. Настало утро. В 10 ч. я улетала. Он проводил в отель, телефон, мейл, его тихое: "Я не знаю, как теперь жить...", моё: "Посмотрим, может ты и не вспомнишь меня завтра. Не провожай". Сказала, чтоб не приезжал в аэропорт, но до последней минуты, ждала, что он приедет. Не приехал. Я думала умру в том самолёте, мир перевернулся. Я понимала, что ошиблась в его чувствах, но мозг отказывался с этим мириться. В Москве встречали подруги. На них я это всё и вылила. Накрыло меня не по-детски, они не знали, чем успокаивать. 3 дня меня выводили из смеси чувств и смены настроений и... вывели. Я успокоилась и смирилась с тем, что всё было здорово, но это был лишь эпизод.
На 4-й день пришло смс. И понеслось... 2 месяца звонков, писем, десятков смсок в день, жизнь переместилась в переписку и это можно назвать наркотической зависимостью. Я хотела вернуться, и это единственное, что я хотела. Надо ли говорить, что и это была ошибка...
Поездка не готовилась тщательно, она просто стала жизненно необходимой. Всей душой я была там, тут ничего не радовало, все вдруг стали чужими, мир сузился до египетского парня и всего, что с ним связано.
Переписка постепенно включила в себя признания в любви, построение планов о совместной жизни вообще и совместной жизни во время моего приезда. Я сообщила, что готова приехать, но денег нет. Он сказал, что естественно, он вышлет столько, сколько мне надо, он ведь мужчина и я почти его жена. Как-то он пропал на неделю, я чуть с ума не сошла и чуть не сдохла от боли, потому что была уверена, что с ним ничего не случилось, что он просто решил закончить. Его телефон не отвечал, мои письма в инете оставались не открытыми, я была в ауте. Потом он появился. Он лежал в госпитале и у него были большие проблемы с бизнесом, но он всё сейчас восстанавливает.
А надо сказать, что у Мидо были 2 магазина пополам с дядей, но торговля шла не очень, а вынуть деньги из дела дядя не позволял. Из-за этих всех проблем перевод денег на поездку задерживался. После некоторого времени Мидо радостно сообщает, что деньги он нашёл, но пересылка у них очень дорогая, лучше мне взять билет на чарт, а на месте он вернёт мне эту сумму.
Обратный билет будет покупать сам уже в Египте, это не проблема, квартиру для нас он уже присмотрел и ждёт меня как можно быстрее хотя бы на месяц, чтобы я познакомилась с его семьёй, посмотрела страну, поняла, какие тут хорошие люди, дешёвая жизнь, и мы вместе решили бы, где нам лучше жить. Было, конечно, страшно ехать вот так, без тура, я сходила по нему с ума, но остатки разума подавали сигналы, что знала-то я его всего 4 дня и что восток-дело тонкое. Свои сомнения и опасения я ему объяснила, на что он вздохнул и сказал, что всё понимает, что я - его судьба, его жизнь, он будет ждать сколько нужно, но не понимает зачем страдать в разлуке, если можно быть счастливыми, что он так мечтал о детях, самое время их родить и вырастить (мне 34, он младше на год), что жизнь так коротка и так хрупка, что стоит иногда рискнуть (а для него отношения со мной это тоже риск и супер-шаг) и судьба не зря нас свела так случайно, давая шанс на счастье одно на миллион... но раз я не хочу, он готов принять моё решение.
Дальше всё пошло как раньше, но я уже не могла не поехать и взяла тур на неделю (это оказалось дешевле, чем билет) самый дешёвый, 200 баксов, о которых не сказала ему и села в самолёт.
Пока летела, меня реально трясло. Проносились мысли о том, встретит ли он меня, где мы будем жить, как мы уживёмся, вдруг я надоем ему через неделю и прочее, и прочее... Выйдя из здания аэропорта, часть опасений была отброшена. Он стоял среди встречающих и казалось, был совершенно счастлив. Он взял вещи и мы сели в такси.
Первый шок был, когда машина, не заезжая в Хургаду, выехала на трассу в сторону Луксора. Мы ехали в Сафагу. Название это в такси я услышала впервые. Мозг начал судорожно рисовать жуткие картины похищений и гаремов. Был день, я посчитала, что можно доехать до поста, коих (это я помнила по первой поездке) немеряно в стране пирамид, и там просить помощи. Так я сидела с планами собственного спасения и натянуто улыбалась. Отвлёк меня от тактических соображений ласковый вопрос: "Ты приехала навсегда?". Далее последовала ещё более сакраментальная фраза "Нам надо пожениться". Вдали замаячил полицейский пост... Я сказала, что меня мутит и надо остановиться. Машина встала в пределах видимости поста. Отдышавшись и вспомнив буквы русского алфавита, я уверенно сказала, что тур у меня на неделю, что я хочу в отель, что ни в какой замуж я не собираюсь. ДАЛЬШЕ МЕНЯ УЖЕ ПОНЕСЛО. Вряд ли он понимал мой речитатив и нецензурные выражения, но суть понял и что поторопился тоже.
Он сделал гениальный ход в этой ситуации - упал на колени со словами любви, просьбами о прощении, (внимание!) всплакнул и после бури эммоций с обеих сторон мы начали говорить спокойно, я готова была слушать его объяснение. Оказалось, ничего дурного Мидо не имел ввиду, просто плохо говорит по-русски и я не так его поняла. В Сафаге нас ждёт хорошая квартира, там спокойней и дешевле и до Хургады всего полчаса, там Мидо купил магазин в отеле, надо заниматься делами. Чтобы жить вместе, ездить по стране надо обязательно быть в браке, в Египте это без проблем, сейчас он возьмёт мой паспорт и всё устроит за пару часов, а я пока посижу в баре отеля, где расположен его магазин. Я сказала, что паспорт не отдам, но до Сафаги доеду, там продолжим разговор. Проезжая пост,Мидо рассказывал, что сейчас, со мной в машине, он рискует сесть в тюрьму (я же не знаю, что такое Египет и какая это строгая страна, кругом следят за моральным обликом граждан), но он готов хоть в полицию из-за меня попасть, лишь бы я была спокойна, что если меня спросят на посту, надо сказать, что я кто угодно, но не русская и что я мусульманка (ведь просто так ездить по Египту нельзя, он опять-таки сильно рискует). На посту нас никто не остановил, но смотрели с большим любопытством.
Его магазин произвёл на меня неизгладимое впечатление. Это был маленький закуток в отеле перед Сафагой (практически пустой отель, на вид 3* с натягом) без какого-либо убранства, с пустыми стенами, в стеклянных прилавках лежало несколько цветных бус. Появившиеся там друзья по-секрету (да-да) поведали о страданиях Мидо в моё отсутствие, о том, как он считал дни до моего приезда, как он купил магазин, чтобы дать мне благополучную жизнь и вообще всё, что он делал или говорил было обо мне и для меня, таким любящим его никто никогда не видел раньше. Ещё поведали о небходимости выйти замуж, это не страшно, это не так как у нас, это только "как будто замуж". Паспорт я так и не отдала, но с него сделали копию. Мидо с одним из друзей уехал, оставив меня под присмотром пары "надёжных друзей, почти братьев" на ещё не начавшей работать отельной дискотеке. Смеркалось. Примерно через час Мидо вручил мне контракт ОРФИ. Так я вышла "как будто замуж" в день прилёта за того, кого знала до этого 4 дня.
Квартира была по российским меркам огромной, но почти без мебели, а та, что имелась, была ужасна с эстетической точки зрения.
Сафага представляла собой удручающее зрелище. Одна улица, никаких туристов, нет хорошего пляжа, на единственном сильно мелководном тусуются местные тётки с кучей разновозрастных детей, не имеющих представления о каком-либо порядке. Везде недострой, стаи собак, кучи песка и строительного мусора, играющие в этом дети, в 10 вечера всё вымирает, кроме пары чайных, в которых мужчины дружно с кальянами смотрят телевизор (самый обычный с самыми обычными старыми егитетскими спектаклями), умирают со смеху, могут сидеть до утра в одной позе, меняя шишу. Но всё это не было глобально напрягающим, ведь мы были вместе. Вместе мы были 24 часа в сутки, он не хотел расставаться со мной ни на минуту, везде мы ходили вместе, хоть маршрутов и было немного. В квартире не было газа и кушали мы в соседнем кафе, играли в нарды, периодически ездили в его магазин, где ничего не менялось. Уборку квартиры он полностью взял на себя, мой порыв по выполнять женские обязанности пресекался на корню, ведь я - его принцесса, ему за счастье делать меня совершенно счастливой и жизнь моя с ним должна быть полностью беззаботной. Сексуальный ритм зашкаливал, уже я переставала его выдерживать, но он был неутомим. На 4 дня он брал машину и мы ездили в Луксор. Маленький отель с бассейном, фелуги, банановый остров, храмы, сладости и любовь, счастье, сказка, ставшая реальностью. В Луксоре похоронена его мать (она попала под поезд лет 10 как), он привёл меня на её могилу и там поклялся её покоем в любви и верности мне. Он привёл меня во вполне богатый дом родственников по материнской линии, кульминацией было представление меня очень старой женщине, она еле поднялась с постели (очень сухая, копна седых волос и на ней было очень много золотых украшений), соединила наши руки и, приложив руку к моему животу, пожелала много детей. По той же линии, в том же Луксоре мы были у ещё одних родственников. Такой нищеты я никогда не видела. Это ужас. В подвальчике без окон пожилая женщина и её уже взрослые дети, одна из дочерей умственно отсталая, один из сыновей без ног. Остальных после этих двоих я просто уже не заметила. То, чем нас пытались угостить, я есть не рискнула. Если б вы видели эту рыбу с душком в каком-то молочном соусе, вы бы меня поняли.
Так же на 4 дня мы ездили в Каир к его отцу. В новой большой квартире семья не жила, потому что в старой всё напоминало о матери. Полуразвалившийся дом английской постройки был реально опасен. Подъём на последний этаж по сильно стёртым ступеням - зрелище ещё то. Жил папа с сестрой и братом Мидо даже не в квартире, а в мазанке, построенной на крыше этого дома.
Там были 2 маленькие комнатки, кухней считалась плита в коридоре, вода из душа текла тонкой струйкой и надо было исхитриться, чтобы не угодить ногой в дырку возле душа, считавшуюся туалетом. Воздух почти не поступал, ни кондиционера, ни вентилятора не было. Квартирка, однако, была чисто убрана. Интересно было то, что уходя на работу (работали все, брат в магазине с китайской мелочёвкой, сестра в школе, папа в зоомагазине), каждый запирал на ключ свою часть тумбочки и свою дверцу шкафа. Явно не от меня, поскольку, всё было отработано до автоматизма и видно, что так там было принято всегда. Я делала вид, как мне у них нравится, не могла же я их обидеть, ну а Мидо, сказала без стеснения, что в таких условиях жить никогда бы не стала.
Семья принимала меня, как родную, все старались угостить чем-то вкусненьким, комплименты лились рекой. Рядом была большая мечеть и протяжный мотив делал это убогое место хоть как-то терпимым (я решила считать это всё экзотикой востока). С крыши были видны такие же полуразрушенные дома, кучи разбитых кирпичей между ними и кучи мусора, ибо всё выбрасывалось просто из окна во двор. Дома мы почти не были, ездили по городу, сидели в кафешках, катались по Нилу, само-собой пирамиды. Ночное лазерное шоу - это великолепно, после этого меркнут многие красоты. Мы смотрели его из кафе, расположенного на последнем этаже стоящего рядом дома, как смотровая площадка.
Мидо подарил мне арабское платье, действительно красивое и очень мне идущее. Вообще, меня часто принимали за египтянку. Прошёл месяц, мы продлили визу и совместная жизнь в Сафаге продолжилась.
Сообщение отредактировал Смешинка - Воскресенье/ Pazar, 01.07.2012, 10:22
Всё шло замечательно. Казалось, мы были единым целым, мы чувствовали малейшие изменения в настроении друг друга, мы не могли насытиться друг другом, мы не могли наговориться. Нас ничто не отвлекало друг от друга. Не было даже телефонных звонков (на моём роуминге лимит исчерпался, а его старенькая нокиа молчала по причине потери зарядника, да и не расстраивался никто по этому поводу).
Он постепенно рассказал мне всю свою жизнь, и хорошее, и плохое. Детство в Каире было не очень радостным. Мидо был любимчиком матери, а отец души не чаял в младшем брате. Воспитание отца было весьма строгим: из школы сразу домой, на собственный мяч Мидо копил около года из тех крох, которые ему перепадали, побить в воспитательных целях было для отца нормой, при этом брату прощалось многое, подарками тот был тоже не обижен. Не смотря на это, Мидо очень любил отца и с братом они были очень близки, только брату он мог доверить то, что, из опасения заставить волноваться, не мог рассказать родителям. Университет он закончил очень хорошо и получил профессию гида, очень любил Египет и его историю. Тут надо сказать, что и я немало знала о древнем Египте, разбиралась в пантеоне Богов, немало читала о храмах, династиях фараонов, обрядах и традициях. Жаль, что мы не могли обсудить это досконально, по-русски он говорил хорошо, но не в совершенстве, а я не говорю на английском или каком-либо другом языке. Его образование превосходило моё (2 гуманитарных факультета, один из которых не был закончен, второй - с красным дипломом) с моей точки зрения, ведь он свободно изъяснялся на пяти языках, прекрасно разбирался в компьютерах (я в них ничего не понимала).
Словом, я была рада, что мужчина, которого я люблю, умнее и образованнее меня. После окончания Университета, Мидо поступил в военную академию, его способности были замечены и он был зачислен в элитное подразделение полиции, посылаемое в горячие точки. 2 года Мидо посвятил службе. Было всякое, ведь занимались они борьбой с наркоторговцами в горах. Рассказы об одной фляге воды на десятерых, о крепкой мужской дружбе, о ситуациях на грани жизни и смерти причиняли сильную душевную боль Мидо, а о причине ухода со службы он вообще не мог говорить, комок вставал в горле и на лице отражалось пережитое горе. Однажды он проснулся в ужасе, ему приснился кошмар и обхватив голову руками, он рассказал, как однажды его отряд вступил в ночной бой, его лучший друг был рядом с ним и вдруг перестал отвечать, повернувшись, Мидо увидел, что друг его убит. Он видел место из которого сверкнул выстрел и выстрелил в ответ. После боя он увидел, что застрелил мальчика лет пятнадцати. Это было очень тяжело для него, ведь этот мальчик мог прийти к вере, учиться, стать хорошим человеком. После этого Мидо и ушёл из полиции. До сих пор он не мог забыть этот эпизод, до сих пор скучал по службе, любил чёрные рубашки, похожие на форменные, тосковал по оружию. Я не знала что сказать. Я была первой, кроме брата, кому он смог это доверить.
Даже то, где он служил, никто не должен был знать, в том числе и родственники. Отец до сих пор не знает, что пришлось пережить его сыну и что он носил форму. Этого требовала специфика службы. Во время учёбы в Военной Академии Мидо познакомился с красивой девушкой. Она была шведкой и в Египте была на практике (она изучала историю). Это была первая и очень сильная любовь, хотя встречались они не чаще раза в неделю, когда была возможность уйти из Академии, ведь как везде, военное учреждение имеет казарменную систему. После года практики девушка уехала домой. Они решили пожениться и он ждал возможности поехать в Швецию просить её руки. И вдруг девушка перестала писать и телефон её не отвечал. Несколько месяцев Мидо не знал, что произошло, решив, что невеста просто полюбила другого.
Потом его нашла подруга невесты, приехавшая в Каир и рассказала, что девушка погибла в аварии. Она любила скорость, он сам научил её водить машину. Как так могло случиться?! Почему судьба отнимала самое дорогое - мать (когда он узнал, что она умерла, солнце в небе как будто погасло, он даже не мог плакать на похоронах, он вообще никогда не плакал, впервые это случилось, когда по дороге в Сафагу, он подумал, что может меня потерять); лучшего друга, который погиб на его глазах; любимую девушку, в которой сочеталась и красота, и ум, и душа; даже собаку, которую он любил, 2 месяца назад в Хургаде задавила машина. Я - единственное, что у него есть сейчас, если я брошу его, жить вообще будет не за чем, столько потерь! Ещё одну - главную, он не перенесёт.
После смерти шведской невесты, Мидо долго ни с кем не встречался. Уйдя из полиции, жить дома он не хотел, слишком много тяжёлых воспоминаний, денег тоже не было (отец предлагал ему помощь, но совесть не позволила брать деньги у престарелого отца) и Мидо, имея диплом гида, поехал в Хургаду.
Первое время пришлось очень трудно. Гидом устроиться не удалось, приходилось работать в маленьком магазине с одеждой в старом городе, на еду была пара фунтов в день, жить было негде и спал Мидо в мечети.
Но он верил в себя, не боялся тяжёлой работы и знал, что постепенно сможет всего добиться. Мидо менял работу, совершенствуя торговые навыки, изучая то, чем торгуют, стал хорошим специалистом по золоту, текстилю, коже. Заработал неплохие деньги. Единственное, что ему не нравилось, это назойливые женщины, предлагающие секс за деньги.
Безнравственные немки постоянно покупают мальчиков и он имел немало проблем, когда не мог удержаться от грубости в ответ на такие предложения. Как они могут?! Ведь деньги деньгами, а он может быть с женщиной, только если любит её, или хотя бы влюблён, а такого не случалось и он оставался один. Если бы он захотел, он давно был бы миллионером, но не мог продаваться, в отличии от большинства в Хургаде. К тому же, его вера не позволяет ему совершать неправедные поступки, лгать, быть не с женой и пр. Многие предлагали ему жениться, уехать в Европу, предлагали купить бизнес, лишь бы он был с ней, но он не мог без любви и от всего отказался. Я же сама вижу, что ему не нужно ни на дискотеки, но в бары, ему хорошо со мной, в тихой Сафаге.
И было бы хорошо где угодно, если это со мной. Конечно, он понимает, что я привыкла к хорошей жизни и он всё сделает, чтобы дать мне всё. Сейчас трудно, но он будет стараться, магазин уже есть, правда из-за этого, он поссорился с дядей (настоял на том, чтобы вынуть деньги из общего бизнеса), теперь в Хургаде у него много врагов, на которых дядя имеет влияние, зато он самостоятелен и с его опытом, он поднимет магазин очень скоро и сделает его процветающим.
Карьера в Хургаде двигалась в гору, Мидо вскоре смог хорошо одеваться, купил машину, золотую цепочку, особенно любил своё кольцо с изумрудом, которое ему сделали на заказ в Каире. Это тоже был общий интерес. Я неплохо разбиралась в камнях, золоте, любила эксклюзивные украшения, коих немало на себе носила, любя и не снимая.
Мидо же своё золото потерял незадолго до моего приезда. Переодевался для дайвинга и сняв всё, забыл в раздевалке. 24 карата. Обидно ужасно, какой растяпа, он так себя ругал за это.
Вообще, в последний год несчастья преследовали Мидо. Работал очень много, брался за всё (дайвинг, экскурсии, на нём были магазины (дядя приезжал наездами из Каира), спал мало, забывал поесть, организм был на пределе. Было несколько ничего не значащих связей (он же мужчина, иногда надо), и только встреча со мной вернула ему вкус к жизни и наполнила её смыслом. Он уже сыт этой гонкой, дискотеками, туристами, ему нужен покой, работа на благо семьи, дети.
Иногда у него побаливала рука. Это было последствием той аварии, в которую он попал, когда перестал мне писать и неделю лежал в госпитале. Его любимая машина не подлежала восстановлению, госпиталь обошёлся очень дорого, после всех оплат, денег хватило только на покупку магазина в Сафаге. И то - он ещё должен человеку, который пострадал в той же аварии (виноват был Мидо, уснул за рулём на каирской трассе) и немного должен тому, кто продал ему магазин (он хоть и маленький, но в отеле и стоит очень дорого), но это он решит, мне не стоит об этом беспокоиться. Иногда мы ездили из Сафаги в Хургаду. Сидели в кафе, встречались с его друзьями. Он был душой компании.
Все его любили, о чём-то советовались. Все были очень доброжелательны и уважительны и, улучив момент, рассказывали, какой хороший человек Мидо и как он любит меня, такая любовь - редкость, потерять её было бы большой ошибкой. Одна из встреч меня насторожила. Я не понимала о чём речь, но разговор шёл на повышенных тонах и очень смахивал на наезд. Мидо, судя по молчанию, признавал правоверность требований. Когда я спросила, что случилось, он сказал, что проблема есть, он её решит, и вообще, пока я с ним, мне не о чем волноваться, ведь до сих пор у меня не было повода сомневаться в нём, всегда была еда и крыша над головой. Забота обо мне - его первейший долг.
Повода у меня действительно не было, и я успокоилась. Однако, Мидо стал частенько грустить и задумываться. Платить за второй месяц в квартире было не разумно, ведь я-таки должна была уехать в Россию, и мы опять собирались (но уже на подольше) посетить Каир и Луксор. Мы переселились в единственный отельчик в Сафаге, не шикарный, но вполне приличный. Мы так же гуляли, встречали рассветы на пустом ещё пляже, ели египетскую пиццу в любимом кафе, играли в нарды, делились воспоминаниями и мечтами.
В Сафаге были две египетские семьи, с которыми мы общались. Один из мужчин был бывшим хозяином магазина, который и продал его Мидо. Милейшие люди, совсем небогатые, но очень добрые и гостеприимные. Они даже настаивали на том, чтобы переехали из квартиры не в отель, а к ним, но я не привыкла к такой зависимости и несвободе, к тому же у них не было кондиционера, а на дворе стоял конец июля.
Я по истрепалась за время дикой жизни, волосы требовали парикмахера, я скучала по профессиональному маникюру, педикюру и прочим благам цивилизации. Скучала и по маме, и по друзьям, которым изредка сообщала, что жива-здорова по интернету. Но то, что я была с любимым и сказочно любима, заглушало зов салонов столичного города, просьбы мамы немедленно вернуться, попытки друзей воззвать к моему разуму. Неужели салоны важнее того, что у меня есть сейчас. Ну нет тут всего этого, но ведь и без этого живут, не такая уж я фифа и капризница, чтоб не смогла приспособиться, надо чем-то жертвовать...
Однажды в Сафаге появился тот самый товарищ, который наезжал на Мидо в Хургаде. Разговор был при мне. Говорил в основном гость, говорил спокойно и твёрдо. Мидо был напуган и это видел и гость, и я. Вечером я настояла на объяснении ситуации. Да, Мидо должен был деньги. С него требовали отдать, что он и не брал. Некто, у кого Мидо брал машину, чтобы отвезти меня в Каир и в Луксор, сказал, что машина испорчена и если деньги не будут отданы, завтра Мидо придётся переписать документы на магазин (не важно, что суммы несоизмеримы) и, так как машина бралась с распиской, послезавтра Мидо сядет в тюрьму (это Египет, тут такие законы, это точно так и будет). Он крепко обнял меня и сказал: "Прости, я такой дурак, я хотел, чтобы у тебя всё было самое хорошее. Надо было ехать на автобусе, но ты -принцесса, я хотел, чтобы тебе всё понравилось. Теперь я найду на билет и ты уедешь. Я не знаю, что со мной будет. Я всё теряю, но тебя я не могу вмешивать. Это мои проблемы. "
Сообщение отредактировал Смешинка - Воскресенье/ Pazar, 01.07.2012, 10:29
Да, проблемы, вроде как его, но ведь мы уже единое целое. Это мой родной, единственный человек и в беде он сейчас, потому, что из любви ко мне хотел сделать моё пребывание в его стране комфортным и приятным... И что, я брошу его сейчас с этими проблемами, потеряю любимого человека, с которым хочу быть всегда, который - моя судьба, мой муж (к тому времени я уже привыкла так считать), и ни с кем, кроме него я не смогу быть счастлива?!
А как же декабристки, которые бросили всё, чтобы быть с любимым?! Да и о какой сумме вообще речь?! Мидо в полном трансе. Он пытается улыбаться, но идиллия начинает рушиться, ни о чём, кроме этого долга он думать не в состоянии. Тем более, что ему кто-то должен, но не отдаёт, гад! Если бы он отдал это сейчас, проблема бы решена, а он обещает только через месяц. Кредитор же Мидо ждать не собирается, речь уже идет о тюрьме и магазине - основе нашего семейного благополучия. "Так о какой сумме речь, любимый?".
Запинаясь, Мидо называет сумму долга - 200 долларов. Бог мой, и из-за этого (сумма-то не астрономическая) рухнет всё, к чему я уже привыкла в мыслях?! Выстроенный общими стараниями воздушный, но такой прекрасный замок, начинал рушиться. А в этом замке уже горели свечи на накрытом столе, бегали детишки и спальня была наполнена восточными благовониями. Чем я рисковала, отдав ему заныканные баксы на билет, если что... И я сказала, что они у меня есть. Начало не просто, а глобальных ошибок...
Мидо сильно удивился, что у меня есть при себе деньги и даже обиделся. Он думал, что мы полностью доверяем друг другу, возможно, его любовь так ослепила его, что он не заметил моей неискренности и в других моментах. Я почувствовала себя такой лживой по сравнению с ним, открылся передо мной полностью, у него были основания во мне сомневаться. Конечно, я объяснила причину сокрытия заначки, но получилось ещё хуже, ведь мы жили вместе уже не неделю, не две и всё-таки не доверилась ему. Последовал вывод: "ты меня не любишь.
Если бы ты любила меня так, как я тебя люблю, ты бы так не поступила". И он был прав. Как я могла поставить какие-то деньги выше его доверия и любви. Разговор у нас был долгий, тяжёлый, после чего он стал собираться, сказав, что хочет подышать воздухом, будет в нашем кафе, ему надо серьёзно подумать обо всём одному. Это было впервые, когда он уходил без меня. Оставшись одна в номере, я ощутила просто-таки клаустрофобию. Полтора месяца я не оставалась одна в каком-либо помещении больше, чем на 5 минут. Добавился страх чужой страны, неумение ориентироваться в даже Сафаге (меня ж до сих пор за ручку водили), не то, что в Хургаде. Что будет, если мы сейчас расстанемся, и это по моей вине! Воздушный замок начал растворяться медленно, но верно.
А что дома?! Обыденная жизнь, в которой было много хорошего, но не хватало страстей, счастья, перемен... Я этого не хотела. Прошло 3 часа, Мидо не было. Телефоны у нас не работали, позвонить было некуда. Потекли слёзы и превратились в неиссякаемый поток. Часа 2 было просто не успокоиться. Давила пустота, даже телевизор было не включить - там шли старые египетские чёрно-белые комедии на арабском (естественно) и они только усугубляли положение. Прошёл ещё примерно час и открылась дверь. Мидо казался грустным, но я была просто счастлива его появлению.
Он принёс какую-то еду, мой любимый сок из свежего манго, нежно обнял и сказал "Прости, любимая. Прости, я никогда тебя не обижу". Это была свежая вода после долгой жажды; спасительный плот в открытом море, когда мысленно приготовился тонуть; отмена приговора в последний момент перед казнью. Всё встало на свои места, любовь вспыхнула ещё сильнее, секс после такого выброса адреналина был всепоглощающим и... появился панический страх потерять Мидо.
На следующий день ожидалась встреча с кредитором. Я была уже спокойна, ибо наличие денег решало проблему. И тут Мидо говорит, что едет искать деньги. Какие деньги он собирается искать?! Оказалось, что взять мои у него и в мыслях не было. Его просто очень сильно обидело то, что я не всё ему сказала, не доверяла, подумала о нём плохо. Я опять почувствовала себя виноватой. Он спросил, почему я не собираюсь, что ему будет лучше, если я пойду с ним, у него ведь нет от меня секретов. К тому же смысл в его жизни появился только с моим появлением и я, без сомнения, принесу ему удачу. Мы пошли к знакомым семьям в Сафаге. Женщины и дети тусовались со мной, мужчины ушли в кафе обговорить всё за кальяном. Смеркалось... Общество начинало меня утомлять, объяснялись мы жестами и общности взглядов и тем для разговоров не ощущалось, хотя все были крайне милы и внимательны (если не сказать навязчивы), поили чаем, заваренным прямо в стакане с плавающими на поверхности чаинками, предлагали откушать, но я отказалась из гуманных соображений, там явно дети недоедали. Стемнело... Мужчины вернулись довольные и расслабленные. Уйдя от гостеприимных хозяев, я спросила, как с деньгами. Ответ был: "Ничего не получилось, у них у самих ничего нет". Кредитор тем временем, побывав в отеле и поняв, что нас нет, подождал пару часов в холле (по словам портье) и отправился восвояси.
Весь вечер Мидо рассуждал вслух, где ещё можно добыть денег. Варианты отпадали один за другим. И я заговорила о своих деньгах, как о единственном выходе. Ведь скоро ему отдадут долг и на это он купит мне билет. После тяжёлых мук совести, приправленных тем, что приходится поступиться мужской гордостью, Мидо согласился, что выход единственный и это будет в долг, который он непременно мне вернёт. На следующий день приехал обозлённый вчерашней пустой поездкой кредитор и получил долг.
Остаток дня прошёл в высказывании мне комплиментов, благодарности, признаниях в любви и признанием того, что я действительно его люблю, раз так поступила. Надо заметить, жизнь в деревне сделала меня более "натюрель". Я почти не красилась, снимала золото, которое казалось издёвкой на фоне общей нищеты, не носила обычный для меня высокий каблук, ибо шпильки застревали в песчаных дорогах (асфальт имелся только на центральной улице). И вот (после отдачи долга прошла пара дней) однажды я не обнаружила золота в том месте, куда его положила.
Я была в ужасе, вещи были и дорогие и любимые и их было много. На мне оставались только серьги и пара колец. Я сказала Мидо. Мы начали поиски. Украшения были запрятаны в вещи, т. к. в отеле никаких сейфов не было (это не Х-да и о звёздности не было речи). Всё перевернули - золота не было. Мидо позвал отельных. Те ещё раз всё перевернули. Золота не было. Когда точно оно пропало, я сказать не могла, срок сужался до полутора дней. Я не собираясь оставлять это просто так и сказала, что мы идём в полицию. Мидо со мной согласился. Он готов был разнести рецепшен, крику было много, администратор пригласил его в свой кабинет (меня Миди попросил ждать в номере, это дело мужа - разбираться с такими вещами). Когда он пришёл в номер, его угрозам в адрес отеля не было конца, они ещё не знают, с кем имеют дело, какие у него друзья и как он силён в Хургаде. Самое неприятное, что мне пришлось столкнуться с плохими людьми (золото-то он мне сможет понемногу подарить новое), которых в Египте буквально единицы, а я могу подумать, что много, что и он такой. А ведь это не так, люди в Египте добрые, честные, верующие и работящие, такие случаи - редчайшее исключение. Мы срочно идём в полицию! Правда, это практически бесполезно, ведь ничего нельзя доказать.
Мы не знаем ни точного времени кражи, нет свидетелей, это Египет, а в его стране очень трудно чего-то добиться, что у меня самой могут быть неприятности, ведь я - иностранка и к тому же русская, а тут царит средневековье и коррупция. В тот момент я не обратила внимания на две противоположные характеристики страны. После пары часов рассказа о египетском правосудии мы никуда не пошли и решили завтра же уехать в Луксор. Следующим утром Мидо уехал в Хургаду и вскоре вернулся на той же машине, что брал для прежних поездок. Я была сильно удивлена. Но его объяснение, что долг отдан, а раз так, все трения исчерпаны и долг, который он скоро получит, покроет расходы, меня устроило на тот момент. После нервотрёпки последних дней, сожаления о потерянных украшениях, злости на отель и его работников, совсем не хотелось трястись с вещами в автобусе, где не расслабиться и не покурить. В дороге я ещё поплакала от обиды, но что уже сделаешь, не убиваться же всю оставшуюся жизнь, и Мидо, в конце концов, не может отвечать за всех негодяев его страны.
В Луксоре мы остановились в том же милом отельчике с бассейном, что и в прошлый раз (как мы тогда были счастливы!), он почти пустовал, находился на маленькой узкой улочке, рядом была замечательная кондитерская со всевозможными сладостями. Мы снова гуляли, любили, катались на фелугах и... говорили о настоящем браке (что ОРФИ это "как бы замужем" я знала с самого начала). Мидо не мог без меня жить, убедился, что я действительно его люблю, меня одобрила вся родня и он очень хотел Мидо не мог без меня жить, убедился, что я действительно его люблю, меня одобрила вся родня и он очень хотел ребёнка. Это было начало конца...
Сообщение отредактировал Смешинка - Воскресенье/ Pazar, 01.07.2012, 10:35
В Луксоре всё было замечательно. Но деньги явно заканчивались и надо было искать какой-то выход. Мы поехали в Хургаду. Мидо решил во что бы то ни стало стребовать долг. В Сафаге мы не остановились, только по-быстрому заехали в его магазин, который стоял почти пустым и закрытым, и Мидо забрал оттуда остатки бус, дабы продать в другом месте. Путь лежал в Хургаду.
Мы приехали в маленький отельчик и отдохнув, пошли искать подлого должника. Крепкий лысый араб (назовём его Ахмед) согласился встретиться с Мидо в своём магазине недалеко от Принцессы (отель). Ждали мы долго. Когда Ахмед-таки появился, разговор был странный, такое впечатление, что это Мидо был ему должен и теперь оправдывался. Передачи денег не произошло. Труженики магазинов между Хором и Принцессой встретили нас с гиканьем и улюлюканьем, осыпали меня комплементами, напоили каркадэ, не забыв рассказать, какой хороший человек Мидо и как мне повезло с ним, а ему - со мной.
В Хургаде так трудно встретить хорошую женщину, они все мечтают о такой, но всё как-то не попадается... Вот и живут, работая сутками, в полной изоляции от женского общества (покупатели не в счёт), завидуя счастью Мидо. Пара магазинов пустовали, один из них до ссоры с дядей, принадлежал Мидо. Воспоминания о благополучном прошлом нахлынули на парня и его друзей. Кто-то спросил, когда же наша свадьба, я скромно промолчала, а Мидо, преданно глядя мне в глаза, сказал, что сделал мне предложение, но я ещё не ответила, а он так надеется...
В отеле вопрос о женитьбе встал снова. Конечно, я любила его и мечтала быть с ним, и только с ним, но тот момент, что он может иметь 4 жены, останавливал. Этот аргумент был встречен со снисходительной улыбкой (что ожидать, ведь совсем не знаю Египет) и Мидо рассказал ситуацию с многожёнством.
Во-первых, он любит меня безумно и о другой женщине никогда не помыслит. Во-вторых, если он до сих пор ни на ком не женился (а желающих было полно), даже ОРФИ со мной первой заключил, значит для него слишком серьёзный вопрос и он никогда на это не пойдёт. В-третьих, одна жена - одна проблема, 4 жены - 4 проблемы (типа шутка). В-четвёртых, если он обидит меня хоть чем-то, у него будут большие проблемы с его семьёй, в Египте все однозначно на стороне жены, это специфика востока и, если что-то случится с ним, его семья обязана будет меня содержать, холить и лелеять. В-пятых, он - мусульманин, но передовых взглядов, его сёстры не носят хиджаб, одна работает и получает хорошую зарплату (действительно не носили, а работающая уходила утром и приходила домой глубокой ночью), он искал именно иностранку (египтянки - глупые курицы), а с иностранкой можно иметь только один брак. Чтобы я совсем уж была спокойна, он прямо на днях впишет моё имя в документы на магазин, на квартиру (та, что большая новая и требует отделки) в Каире, он бы и полностью всё это на меня написал, но иностранка в Египте не может покупать собственность, такие у них законы, что поделать.
Захочу работать - не проблема, у него много друзей, найдём хорошую и не пыльную, но он бы хотел, конечно, чтоб я, как жена, была дома, растила детей, а благополучие - его забота, он готов умереть в трудах, но я буду в золоте купаться, дети будут ходить в лучшие школы, потом отправим в Европу в Университет. Выстраивание этого плана нашей семейной жизни продлилось всю ночь, прерываясь на физическое доказательство вечной любви. Я начала сдаваться.
На следующий день Мидо ушёл в город один, вернулся очень радостный, ему отдали часть долга, надо быстро собраться и ехать в Каир, там наклюнулось выгодное дело и надо сообщить семье, что скоро наша свадьба. Я вроде и хотела ещё возразить (разум пытался пробиться сквозь эмоции), но... не смогла. Перспектива семейного счастья с любимым была слишком заманчива...
По дороге в Каир, я провела разъяснительную работу, почему не хочу жить у его папы. Мне всё нравится, но мне нужен нормальный душ, кондишен и раз я согласилась стать его женой, пусть начинает обо мне заботиться. Возражений не было. По дороге мы остановились на каком-то диком пляже. Это были прекраснейшие часы. Белый песок, великолепное море и нет ни единого человека на несколько миль в округе. Потом мы всегда заезжали на этот пляж, чтобы насладиться им и друг другом. Мидо назвал это место "наш уголок".
В Каире мы подъехали к небольшой, но чистенькой гостинице, но нас не пустили в один номер. Брак ОРФИ хорош только для курорта. Не пустили и во вторую, и в третью. Мидо был сильно расстроен, но я была просто разозлена. Что за порядки, в самом деле! Мы взрослые люди! Вымотавшись дорогой и поисками жилья, мы -таки приехали к папе.
Халупка показалась мне ещё ужасней, чем в первый приезд. Холодильник был пуст и после подъёма на последний этаж, нам пришлось, слегка передохнув, пойти куда-нибудь перекусить. Дышать в халупке было нечем, ни Мидо, ни его семью, однако, это ничуть не напрягало, я же после часа мучений, решила, что спать можно и на крыше, вышел из халупки-вот она и крыша. Перетащили матрас, устроились там. На следующий день родственники устроили "праздничный обед", отличавшийся от обычного наличием мяса. Папа лично приготовил что-то национальное. Я порывалась помочь, или хотя бы помыть потом посуду, но мне мягко объяснили, что к раковине и крану в этом доме надо не один день приспосабливаться, иначе всё может тааак сломаться, что уже будет не починить. Галабея Мидо пришлась мне впору и я рассекала в ней и в сабо на шпильках по крыше с большим удовольствием. Маршрут рассекания был освоен быстро, а через день уже не казался таким приятным. Однако, выбора не было. Мидо уезжал по делам, а одна я выйти не могла, ибо потеряюсь, не принято, и т. п.
Папа старался меня развлечь фотографиями, рассказами о чём-то на арабском и чаем, как водится, заваренным в стакане. Дня через три мне жутко захотелось домой в Россию, к нашим проспектам, к нашей пище, в свою кроватку, к маме, к друзьям, к животинке, к нашей прохладе. Всё, что казалось экзотичным и милым в небольших количествах, по прошествии времени вызывало неслабое раздражение, которое приходилось сдерживать, ведь все так старались для меня, да, они бедные, но ведь такие добрые и хорошие! Разговор об отъезде ввёл Мидо в настоящее горе.
Как он будет без меня?! Хотя, конечно, мне надо закончить дела в России, собрать документы для брака (знать бы ещё какие, надо съездить в консульство и всё выяснить), надо сообщить родителям о том, что я выхожу замуж за хорошего человека. А надо сказать, что домой я периодически звонила и после меня Мидо всегда имел беседу с моей мамой, рассказывая, какая я хорошая, как он меня любит, что он - честный человек и клянётся заботиться обо мне всю оставшую жизнь, если я только соглашусь быть с ним.
Я находилась в стране почти два месяца и моё желание побывать дома становилось всё отчётливей. Но именно побывать, недолго, а потом вернуться к любимому, выйти замуж и зажить правильной матроной, не заботясь о хлебе насущном, не борясь за то, чтобы быть кем-то в этой жизни, а не просто овощем на грядке, не работая, родить пару деток и заниматься ими и мужем.
Выгодное дело, о котором говорил Мидо, не срослось. Неудачи буквально преследовали его. Какая несправедливость! Парень выбивается из сил, и везде такая засада. Да с его энергией, способностями и трудолюбием в России за пару лет он бы точно имел процветающий бизнес. Разговор об этой возможности пришёл к тому, что сначала надо заработать капитал, а в Египте это можно сделать быстрее. После можно ехать в Россию и жить там, ради меня он на всё готов, если мне лучше дома, не вопрос. Годик в Хургаде (хлебный бизнес), и можно уезжать. Ок, годик, так годик. В конце концов, может мне так понравится, что и уезжать не захочется, это ж Сафага - деревня, а Хургада - городище, жизнь кипит, тепло, море... "Что с билетом, любимый?" - "Всё отлично, хабиби, мы едем в Хургаду, я получаю остаток долга и покупаю билет". Едем - так едем, у папы я уже не знала, чем себя занять. Тем вечером в семье был бурный разговор, из которого я ничего не поняла, кроме того, что есть какая-то проблема. Оказалось, что проблема есть - армия. Ну и страна! Человек оттрубил в спецотряде, участвовал в боевых действиях и его ещё дёргают! Милитаристы поХаные! Мидо ушёл из полиции, не закончив Академию, поэтому у армии к нему были претензии, надо было дослуживать. И... ????? Он что, хочет сказать, что пойдёт служить?! Замок опять дал трещину.
Это я уже не могла принять и твёрдо заявила, что если проблема не будет решена, ждать его я буду, но в России, а никак не у его папы, как это принято в их Египте. Мидо сказал, что ещё ничего не точно и надо поехать на призывной пункт и всё выяснить. У него плохое зрение (он носил очки постоянно), у него жена - иностранка, старенький папа, возможно, всё обойдётся. Завтра мы поедем со мной и с папой решать этот вопрос. Всю ночь мы это обсуждали, а утром я оделась поскромнее, мы всё закрыли и поехали. По дороге я вспомнила, что перед "душем" сняла два остававшихся у меня кольца, одно из гарнитура с топазом, второе - с брюликом оставила я их в нашей спальне (комнаты было две) на холодильнике. Вспомнив это, я заволновалась не на шутку. Кражу мы уже проходили. Я предложила вернуться, от греха подальше, отъехали мы недалеко. Папа, узнав о чём речь, замахал руками, что, мол это совершенно безопасно, дом закрыт, весь район между собой знаком, воров тут нет. Волнение, однако, у меня не угасало. Тут Мидо неожиданно обнаружил, что и он забыл дома какую-то важную бумажку. Пришлось вернуться. Тащиться по опасной лестнице вдвоём не было необходимости и Мидо поднялся один.
Всё было в порядке, он взял бумажку и кольца на месте, он прикрыл их чем-то, мало ли... Это здорово, но я предполагала, что он принесёт! А он не сообразил, дурачок, но времени подниматься опять не было. Мы и так задержались, армия ждать не будет. Мы поехали на сборный пункт. Здание выглядело респектабельно, у двери стоял солдатик. Из машины Мидо вышел один, мы с папой остались ждать. Времени прошло немного, вроде как всё разрешилось, Мидо получил отсрочку, а через месяц должен принести все документы, включая брачный контракт со мной.
Вернувшись домой, я сразу кинулась к кольцам. Их не было. От обиды, от того, что это уже не в отеле, а в доме, от жалости потерянного, я впала в долгий рёв. Папа и сестра дружно меня успокаивали, махали руками и терялись в догадках, как это могло случиться. Строились различные предположения о водопроводчике, гостях соседей и пр. Мидо был растерян больше всех. Что я теперь могу подумать о его семье, как убедить меня, что это досадная случайность и ни в коей мере не характеризует весь Египет и, особенно, его семью, я же сама понимаю, что переживают не меньше меня. Папа при попытке возместить мне ущерб снял с шеи серебряную цепочку, сестра охала и причитала. Я полезла за сигаретами в дорожную сумку и обнаружила ещё одну пропажу - кошелёк.
Он был почти пустой (рублей 300 русскими), но сам кошелёк! Это была эксклюзивная вещь из хорошей кожи с маленькой золотой монограммой и стоил этот предметик больше, чем всё содержимое халупки вместе взятое. Приступ слёз накрыл меня с новой силой. Успокоилась я не скоро и сказала, что хочу уехать немедленно в Хургаду, а потом в Россию. Утром мы попрощались с родственниками и уехали. Расстроена я была ужасно.
Но, как ни странно, я ни разу не подумала на Мидо. Как я могла подумать, что этот порядочнейший человек, способный так любить, который так заботился обо мне всё это время, который вместе со мной убивался над пропажей... Да я, скорее, поверила бы в подкрадшихся инопланетян или шутки бестелесного духа одного из фараонов. Приехав в Хургаду, мы поселились в том же отельчике (в один номер нас пустили без проблем), Мидо стал решать вопрос с билетом, мы говорили о моём отъезде...
Сообщение отредактировал Смешинка - Воскресенье/ Pazar, 01.07.2012, 10:47
Мидо ежедневно ходил к крупному лысому арабу и уговаривал его отдать долг, поскольку нужно покупать мне билет. Чаще всего, мы прогуливались к нему вместе, количество выпитого мной каркаде в лавочках друзей Мидо, не поддавалось никаким подсчётам, благо, в любой отель меня пропускали не спрашивая куда я и зачем (милые люди - стесняются обидеть иностранку подозрениями и вопросом, живу ли в этом отеле). Народ в Египте воспринимает время несколько по особому (традиция). Если человек назначает встречу на 3, смело можете приходить к 5-ти, и вы его ещё и подождёте. Определение, что на какое-то дело понадобится 2 часа, говорит о том, что не хватит и 7-8-ми. Египтяне никуда не спешат глобально, все их дела могут откладываться на несколько дней, а то и месяцев, по независящим от них причинам. При этом они сильно переживают, громко ругают эти причины, добавляя в них парочку от себя. Покупка билета переносилась на следующий день ежедневно и я начала нервничать, виза заканчивалась, решить проблему я не могла сама, т. к. денег у меня не осталось и я полностью зависела от Мидо даже в передвижении по городу (потеряюсь, не принято, в Хургаде ужасные люди и русские имеют очень плохую репутацию). Послушав какие ужасные туристки приезжают к чистым честным ребятам и пытаются их изнасиловать (они именно за этим едут), я как-то попросила показать мне этих пьяных тёток в неглиже, валяющихся на обочинах дорог по утрам. Мы пошли на дискотеку в Синдбад. Сильно пьяных русских я не узрела (девочки танцевали, многие были под шафе, большинство двигались классно, причём чисто для себя, сливаясь с музыкой). В туалете малышки делились впечатлениями о сексуальных Ахмедах, Махмудах и Мухаммедах, подсчитывая количество приглашений на "утренний чай с лимоном". Ничего поражающего моё воображение не было, однако. В любом клубе у нас та же картина, за тем, собственно, люди и идут в клуб. Египетские мальчики явно играли на публику, соревнуясь друг перед другом в умении двигаться Двигались они действительно красиво, природная пластика, страстность и большая практика давали картину, приятную для моего глаза. Несколько столиков были заняты не первой свежести, в солидных костюмах (жара стояла жуткая), с большими животами, с коктейлями в руках, "боссами", которые наслаждались зрелищем танцующих девочек, мысленно прокручивая сексуальные фантазии. Глаза горели, тёк пот, тело непрерывно ёрзало на стуле. Спрашиваю, где, мол, проститутки? Оказалось, что все. Видя моё изумление выводу, Мидо быстро поправился и, показывая то на одну, то на другую, стал рассказывать, как видел их выходящими из разных квартир, пристающими к нему и его друзьям, пьяными бродящими по утренним улицам и т. п. Я первая иностранка, которая достойна уважения. Русские песни звучали непрерывно, народ подпевал в танце, египтяне заказывали пиво и коктейли, Мидо же не пил (нельзя верующему, да и не тянет). Я не вдохновилась более, чем на бокал пива, наблюдение за обитателями Синдбада очень меня увлекло. Стоило остаться в одиночестве на 5-7 минут, рядом появлялись мачо, шепча "hi. . . ". Хотелось двинуть в харю. Я что, произвожу впечатление дамы в поиске?! Появившийся Мидо расчищал пространство вокруг меня, однако, некоторые соискатели внимания, оказывались его хорошими знакомыми (а судя по пылкости общения, почти братьями, нашедшими друг друга, после догих лет разлуки). Когда знакомых нашлось слишком много, Мидо предложил скорее уйти из этого злачного места, он не хочет, чтобы его жена видела этот ужас и столько проституток. Шармутами оказались и почти все, встретившиеся нам по дороге к отелю, некоторые были с детёнком, с другом/мужем - европейцем, но это ничего не меняло (маскировались временно, а вообще, шармуты, он сам видел, это я чистая, жизни не знаю, а он-то всякого повидал, как только сам не стал таким... понадобилась и сила и воли, и врождённая порядочность). Мы зашли в лавочку очередного друга и тамошняя компания, узнав предмет исследований, стала наперебой рассказывать мне о нравах иностранок, домогательствах, предложениях жениться, доставаниях их смсками и постоянными приездами. И как они не понимают, что ребята не такие и их это сильно обижает и расстраивает, что в Европе и в России так много никчёмных женщин. А мужчины сплошь пьют и импотенты. Кто сказал?! "Все ваши женщины так говорят, да и не кидались бы так на нас, если б это было по-другому. Бедные, некоторых так жалко, что приходится-таки провести с ней пару ночей, но, конечно, без всяких обязательств". Попытка сказать, что или они не так поняли, или их просто хотели превознести (на фоне, так сказать), вызвала бурную реакцию с криками, что и мужчин наших они сами видели, что и в России, и в Европе не раз бывали и всё так и есть, Мидо просто повезло найти не такую как все, меня. Вот бы и им так повезло. Мне это говорят просто потому, что наболело, сколько можно! За кого их принимают, в самом деле! Не хотят понимать, что они работают в поте лица, недосыпают, недоедают, папе-маме помогают. Зашли три девушки. Русские, молодые, симпатичные, одетые по-летнему, естественно, но не оголённые донельзя. Явно все виделись не впервые. Пошёл весёлый разговор, посыпались комплименты, расспросы, как те съездили в Каир, девушки улетали на следующий день, все записывали телефоны, шутили, мальчики резко прикрыли магазин и отправились ("страдая и напрягась, буквально пересиливая себя")с девушками в ночной город. Я поинтересовалась, в каких они отношениях, оказалось, что девушки-шармуты, давно домогаются его друзей, каждый день приходили в магазин (ребятам работать, а выгнать неудобно), опустошили запасы чая и сожрали весь сахар. Не увидев, валяющихся по обочинам пьяных, спрашиваю, где ж они? " Хабиби, ты так наивна! Полиция их собирает и провожает в отель, чтоб не замёрзли". Самые приятные туристы - это дети и старушки. Им ничего не надо, это просто "друг турист". Тяжёлая жизнь тружеников курорта, рассказ о маленьких зарплатах, копеечных комиссионных, за которые приходиться лебезить и уговаривать купить, имел мягкий вывод: чтобы жить нормально, необходим свой бизнес, лучше магазин. И у Мидо он есть, и он сделает всё, чтобы заработать на второй, на сеть, наши дети должны иметь всё самое лучшее. Билета ещё не было, но нависшая разлука заставляла страдать нас обоих. Я знала, что скоро вернусь и выйду за него, он же был в этот совсем не уверен. Он очень боялся, что я забуду его, уехав, передумаю, что мне наговорят всяких глупостей (люди злые и завидуют чужому счастью, к тому же не знакомы с ним, не знают какой он хороший и как любит меня), а я вдруг поверю, что меня не пустят к нему и он будет обречён на вечное страдание и одиночество. Я уверяла его, что так не может случиться, что я-то знаю его лучше, чем кто бы то ни было и не поверю никому, кроме того, кого люблю, кто любит меня. Мидо рассуждал о том, что ведь это наша с ним жизнь, а не родителей или друзей, наше счастье, наше будущее. Возможно, ему удасться продать магазин в Сафаге (ведь он видит, что деревенская жизнь не для меня и несказанно благодарен мне за то, что не устраивала ему скандалы по этому поводу и стойко переносила трудности) и купить магазинчик в Хургаде, снять нам хорошую квартиру, лучше было б купить, это и выгодно и для ребёнка хорошо, но сейчас никак. Он будет стараться, добавить надо не так много, ведь его магазин ооочень дорогой. Проблема, конечно ещё и в том, что найти продающийся магазин нелегко, но тут помогут его связи и репутация честного человека, да и все знают, что он уже был хозяином и как хорошо он вёл дела. И всё же, он так волнуется, что я не приеду. Я приеду! Мне надо всего пару недель. И мечты станут реальностью. Возможно, я даже смогу ускорить покупку квартиры, добавив недостающее. У меня немного средств, но я подумаю, может быть и найдётся выход. Съёмная квартира, где всё не своё, всё не так, как я бы сделала сама, учитывая, что ребёнок планировался сразу, меня не очень радовала. Я никогда не жила в коммуналках (во дворцах, правда, тоже), а с 18 лет жила отдельно от родителей в своей квартире. Мидо это знал. Он много знал о моей жизни, ведь мы собирались быть в месте и сам он рассказал мне всю свою жизнь. Прошла неделя в этих разговорах, страсти "как в последний раз", дневных посещениях друзей и вечерних посещениях Синдбада, Калипсо, Папаса (часа на 3, не больше). В конце концов, вопрос был поставлен ребром. Виза "горела", проблемы мне не нужны, он что, хочет, чтоб меня больше не впустили в страну?! Деньги нашлись на следующий день. И тут выяснилось, что лететь мне придётся через Каир, ибо виза продлена. Блин! Опять тащиться по жаре. Снова к папе... Ну, что ж поделать, раз никак по-другому. Хургадское представительство "Аэрофлота" встретили родной речью. Какие приятные звуки! Как я соскучилась по нормальному разговору! Билет был куплен. Вечером мы выехали в Каир (Мидо опять дали машину в долг, вот что значит репутация честного порядочного человека, все знают, что он не подведёт). Прощальный вечер был в чудном месте, называвшимся "Фламинго". Несколько прудиков соединялись ажурными мостиками, люди были очень хорошо одеты, лилась приятная музыка, работало несколько концертных площадок, десерты впечатляли видом и необычными сочетаниями, рядом со столиками по воде важно расхаживали длинноногие розовые птицы. Вечер был и грустный, и трогательный, и наполненный любовью и ощущением счастья, и пониманием того, что всё решено, что судьба свершилась. Ночной аэропорт мерцал огнями, гудел разноязычной речью и. . . разлучал меня с любимым. Мидо стоял за ограждением, на его лице отражалась невообразимая тоска, глаза увлажнились, он смотрел мне вслед с надеждой на моё возвращение, с любовью и нежностью. Я перестала его видеть и потянулись долгие минуты ожидания взлёта. Уже пройдя все контроли, ты ещё как бы имеешь возможность вернуться, остаться. Когда этого и хочется больше всего на свете, надо найти в себе силы и сесть в самолёт. Душа разрывалась, текли слёзы, состояние, будто вот-вот настанет конец света. Спасительный взлёт останавливает всепоглощающее желание убежать из аэропорта назад, в объятия любимого. Огромная луна светит в иллюминатор и ещё больше теребит душу
Добравшись домой и встретившись с друзьями и родными, насытившись русскими продуктами и разговорами, я ощутила "ломку" по Египту и Мидо уже на третий день пребывания на Родине. Мидо писал нежные письма, слал смс, я звонила, ибо любимого голоса не хватало, как воздуха. Мидо жил пока в Каире у папы, ходил голодным, ведь взять папиных денег не позволяла совесть, а всё, что ему удалось достать, было потрачено на мой отъезд. Пару дней о нём не было ни слуху, ни духу. В эти дни мне впору было вызывать скорую. Друзья и родители не знали как на всё это реагировать, ведь, любя меня, они хотели, чтобы я была счастлива и воспрепятствовать этому было бы по меньшей мере, жестоко. С другой стороны, сведений о Египте они имели немного и не самые вдохновляющие, что серьёзно пугало и заставляло волноваться за меня. В Интернете я находила тексты о древностях этой страны, вспоминала всё хорошее там (память может быть весьма избирательна) и рыдала над клавиатурой. Надо отметить, что речь идёт о периоде, когда всеобщая эйфория выездов за рубеж ещё была на пике, уже было много негативного, но информации не имелось в широком доступе, и ресурс, на котором вы читаете эту историю, как и другие ресурсы схожей направленности, ещё просто не существовали. Они появятся позже, когда я уже совершу все возможные ошибки. Итак, после двухдневного исчезновения, Мидо прислал письмо. В нём рассказывалось, что приехал его друг из Хургады и сообщил новость о том, что тот магазин, в котором Мидо был когда-то хозяином, который я видела закрытым, выставлен на продажу. Желающих полно, и Мидо попробует сейчас быстро продать магазин в Сафаге, найти в долг денег и купить этот желанный бизнес на наше общее благо. На следующий день в телефонном разговоре Мидо сообщил, что находится в Сафаге и уже подписывает документы на продажу. Сколько же стоит тот магазин в Сафаге?... 20 000 $ Сумма не показалась мне огромной, я прикинула стоимость хоть чего-то, типа этого в Москве или в Питере, и нисколько не удивилась. Магазин в Хургаде стоил 30 000$, что тоже показалось мне реальным, ведь место более раскрученное, не деревня, и это магазин в фиговом, но популярном отеле (цены в нём низкие, в отеле почти все отдыхающие - наши соотечественники). Мидо не хватало десятки. Он был в поиске кредита. Ситуация накалялась с каждым часом, потому что хургадский магазин могли продать в любую минуту. Так же Мидо предложили квартиру в хорошем чистом "Мубареке": хозяева - семейная пара (египтянин и немка) уезжают на ПМЖ в Германию, а квартиру уступают очень недорого, всего за 30 000 $. Они готовы даже продать квартиру в рассрочку, жаль, что Мидо не потянуть сейчас этот подарок для меня, вот если б хоть через полгодика, когда он поднимет бизнес, но потом, конечно, таких цен будет не найти: квартиры дорожают не по дням, а по часам, и ко времени нормальных заработков, это жильё будет стоить почти в 2 раза дороже. А там, в районе, где много иностранцев, где много русских жен, мне было бы так хорошо и одна из комнат просто идеальна для обустройства детской. За последующие 2 дня моё состояние приблизилось к истерике. С одной стороны, были мосты в России, которые я не совсем готова была сжигать, с другой, возможность помочь Мидо сделать нашу жизнь, жизнь наших детей благополучной и даже очень обеспеченной, преумножив вложенные средства. Когда я по телефону сказала, что таких средств у меня нет, но я поищу выход, хотя не знаю, что можно придумать. Выход Мидо предложил сразу и не один. "У вас в России банки дают кредиты, ты можешь взять такой, а я буду выплачивать" (по египетским законам муж делит всю ответственность, а мы будем женаты). Можно попросить у друзей, я знаю, в России очень богатые люди. Можно продать квартиру, это не страшно, ведь ты будешь владеть недвижимостью (совместно со мной, конечно, ведь по египетским законам одна я не могу владеть собственностью), которая быстро дорожает и это можно рассматривать, как просто хорошее вложение. Да и вообще, он не собирается беззастенчиво пользоваться моей душевной чистотой и добротой (я просто не люблю его, если так думаю!) и всё, что сейчас будет вложено, это он берёт в долг и, естественно, отдаст, как только пойдут дела, это можно положить на мой счёт и хороший процент с денег - это идеальный вариант для жизни вообще. Потерять что-то в имеющейся ситуации просто невозможно: я просто не знаю египетских законов, которые со страшной силой защищают женщину в браке, тем более иностранку. Да он в тюрьме сгниёт по этим законам, если хоть фунт прикарманит или не обеспечит мне и детям сытную жизнь. Решать я должна быстро, поскольку надо было срочно всё покупать. Лучше никому не говорить подробностей - злые завистники, не знающие, как на самом деле всё безопасно, будут отговаривать, но ведь это наша жизнь и она никого не касается, кроме нас, и вообще, на востоке никогда не говорят о семейных делах другим, надо всем говорить, что у нас всё хорошо и беззаботно. И... решение было принято. Я позвонила знакомой, работающей в недвижимости, она мягко попыталась меня тормознуть, сказав, что можно сдавать, но суммы нужны были большие, и переубеждать настойчивей она не решилась. Приятельство сделало своё дело, я не бегала ни по каким инстанциям и через неделю всё было переведено в деньги и получена половина, вторая ожидалась через 5 дней, после окончательного завершения сделки. Мама была поставлена перед фактом, расстроилась очень, но она же мне не враг, и раз я считаю, что от этого зависит счастье всей моей жизни, она примет это моё решение, а парень, судя по телефонным с ней разговорам, действительно порядочный, любит меня, рассказывал о отношении на востоке к женщинам, детям и старикам - с Россией не сравнить, на востоке явно высокодуховные люди, чтящие традиции и понимающие истинные ценности. Часть имевшихся вещей были оставлены у мамы, часть розданы, часть (то, без чего в быту я совершенно не могла обходиться) я решила взять с собой, всё лучше, чем по быстрому продавать за копейки. Да и Мидо, узнав такое моё желание, поддержал полностью, ведь в Египте техника безумно дорогая, названные цены привели меня в смятение. Это ж позолоченное всё должно быть по таким-то! Тем временем Мидо сообщил, что 6 000 $ нужны срочно, магазин надо покупать завтра, продавец не хочет больше ждать. Деньги были посланы вестерном, был куплен билет и (уж не знаю, что сработало, возможно, моё сильное желание, но только все технические вопросы переезда решались в очень короткие сроки) нашлась фирма, которая в один день упаковала все нужные мне вещи (а это было много, включая двухкамерный холодильник выше моего роста, большой телевизор, компьютер с монитором и бошевскую машинку-автомат - руками стирать я давно отвыкла и не хотелось привыкать), всё погрузила, решила вопросы с таможней и отправила самолётом с перегрузкой в Германии и доставкой всего в Каир, через "Люфтганза". На животинку был оформлен паспорт, она и так 2 месяца жила в пустой квартире (мама приходила через день), соскучилась, а я по ней, оставить было не у кого, у всех были свои животные. Так, за буквально несколько дней, жизнь развернулась на 180*, мосты были сожжены, двери в прошлое закрыты, было только будущее и, мне казалось, счастливое будущее... Мидо сообщил о покупке магазина, о том, что ждёт меня, чтобы всё обустроить (он полностью доверяет моему вкусу), восторгам его не было предела, мы говорили только о том, как у нас теперь всё будет хорошо, как мы будем счастливы, как он готов ринуться в работу на благо семьи. Конечно, в России всё дешевле и качественнее, поэтому для того, чтобы сделать из Мидо респектабельного вида бизнесмена, надо было начать в Московских магазинах. Деньги были, так что всё было куплено самое лучшее, включая последнюю модель "Нокии", которых в Египте были на тот момент единицы. На время обустройства магазина, Мидо привёз в Хургаду младшего брата. Тот не говорил ни на одном языке, но был очень хорошим верующим человеком (самым верующим, ибо из всей семьи только он молился положенное количество раз и часто бывал в мечети). Едва разобравшись с багажом, с ошалевшей животиной в перевозке, я села в самолёт. Весь полёт я сидела со зверухой на руках, которая уже не рыпалась, а прижалась ко мне поплотнее и смирилась со своей участью. Я гнала от себя возникающие страхи, сомневаться было в любом случае поздно, чего себя изводить? Я старалась думать о хорошем. Надо думать о хорошем! Хургада дохнула в лицо горячим воздухом. Аэропорт был наполнен криками представителей турфирм, уставшими от полёта людьми, неприкаянно колыхавшейся толпой в поисках своих турлидеров, карточек и марочек. Мне все действия были уже знакомы, минут через 15 я уже подавала паспорт, а контроль пытался отыскать бомбу в звериной перевозке и в моих вещах. Перевёрнуто было всё. Я злилась, вещи кидали, как попало, раскрывали и перетрясали всё, не взирая на мои возражения. Мидо с братом меня встречали, я видела их через стекло здания Аэропорта, зверуха молчала, изумлённо и как-то презрительно глядя на таможенников. Найти у меня ничего, естественно не могли, ведь с собой я везла только необходимое, всё остальное ехало упакованное и опечатанное через "Люфтганза" и должно было приехать этим же вечером в Каир. Наконец, осмотр закончился, я злобно покидала всё в тележку и вышла из аэропорта туда, где мне предстояло прожить остаток жизни, родить и вырастить детей, в страну, которая должна была стать моей Родиной, в которой меня ждёт любовь и счастье
Мы приехали в съёмную квартиру на Чери стрит, которая была вполне приятной, располагалась в удобном месте (близко было как до пляжей, так и до супермаркета) и была наполнена купленными для меня в больших количествах гелями, шампунями, мягкими игрушками и всякими милыми мелочами. Это был временный вариант до выбора и покупки собственного жилья, так что особо капризничать не стоило, да и не хотелось, ведь это было уже НАШЕ: с любимым мужем, заботу и любовь которого я чувствовала каждую минуту. Мидо преобразился: давно треснувшие очки были заменены на контактные линзы, на шее висела широкая цепочка, на руке - браслет и две печатки. Хорошая одежда так же создавала образ успешного и счастливого человека. В магазине уже начался ремонт, за недостающим мы собирались ехать в Каир. Для названия была заказана вывеска с моим именем. Любовь и счастье наполняли наш дом. Я с удовольствием готовила завтраки и обеды. На ужин мы ехали в "Мину" (рыбный ресторан) или "Фельфелю" (дорогой ресторан с видом на море, фонтанчиками и прочими красивостями). Мидо с утра уезжал в магазин, звонил мне ежечасно, иногда прося приехать (за мной заезжал или он, или его брат; одна по городу я, как приличная жена, уже не передвигалась вообще) в магазин побыть с ним, поскольку ему хотелось видеть меня постоянно, он скучал по мне, да я сама была рада быть с ним как можно больше. Мидо советовался со мной по любому вопросу бизнеса и дизайна, мы встречались с директором отеля, с владельцами магазинов, с адвокатами. Я ничего не понимала, участие во всех этих встречах мне было приятно, немногие восточные мужчины считают свою жену достаточно умной для участия в делах. Мидо часто это подчёркивал. В один из дней состоялось окончательное завершение сделки по покупке магазина. Директор отеля говорил мне что-то по-арабски, широко улыбался и пожирал взглядом. Тут же в кабинете Мидо показал мне документы с печатями и показал, где написано моё имя, где его, а в это время директор кивал головой, и Мидо поставил подпись, передав деньги. Документы, естественно, были на арабском. Приехав в Каир, мы собирались пойти в консульство, оформить брак и перевести документы. Оставив ремонтирующийся магазин на брата Мидо, забрав с собой кошку, мы поехали в Каир. Дел там было много: брак, доставленные уже мои вещи, кое-что для оборудования магазина и закупка товара для этого магазина. Два дня мы просто не могли попасть в консульство (приёмных часов у товарищей немного), на третий мы-таки увидели подобие приёма. У закрытой двери на солнцепёке стояла приличной длины очередь из египтян, невдалеке прогуливались (так же под палящим солнцем, не имея возможности куда-либо присесть) несколько русских барышень: трое из них были уже сильно и давно беременными. В дверь никого не впускали. Я подошла к соотечественницам, дабы хоть что-то узнать. Оказывается, прием идёт, но в прхладный холл с диванами не пускают, видимо, чтобы лишний раз полы не протирать и не мучатся дискомфортом от осознания того, что на диваны сядут... ээээ ... не работники консульского отдела. Подождав минут 20, я поняла, насколько неторопясь идёт приём, и начала заводиться. Ещё минут 10 Мидо пытался меня сдерживать, но я была на территории России, являлась гражданкой этой самой России (это египетских порядков и менталитета я не знала, а уж наш-то...). Что за отношение в самом деле! Не обращая внимания на очередь, я подошла к двери и по-нашему, "по-бразильски", стала в неё настойчиво тарабанить кулачком. Появившийся охранник не был сильно рад, но решил открыть. После нескольких фраз о престиже страны, более чем странном отношении, упоминании мною каких-то международных организаций твердым голосом, охранник понял, что просто так я не отстану и (не поверите!) предложил показать мои документы кому надо и пока подождать в холле. Очередь тихо меня ненавидела. Мидо свалил в сторонку. Увы, брак заключали не тут. Надо было это делать египетской стороне. Документы тоже там не переводили, надо было ехать куда-то, оставлять на несколько дней, морока ещё та. Из консульского отдела мы ушли ни с чем. Египетская же сторона заключала брак довольно быстро. Я подписала доверенность на адвоката, и тот сделал всё сам. Три листа на арабском с печатью суда Александрии (так было быстрее, чем суд Каира) подкреплялись произнесением клятвы на арабском (я повторяла слова за ведущим церемонии) при двух свидетелях. Всё было очень трогательно. Мидо преданно смотрел мне в глаза, нежно произнося слова клятвы, мы поставили свои подписи и теперь я стала не "как бы", а законной женой. Я, естественно, немного сжимаю в своём повествовании время, рассказывая лишь об основных и значимых событиях, не передавая все диалоги и передвижения, иначе объёмы сериала превзойдут все лимиты. В Каире нас поселили-таки в один номер в отеле, хотя документов ещё не было. Был другой документ - кошкина родословная на очень красивом листе, с кучей всяческих печатей и её русский вариант прокатил как разрешение на брак от русского консула. Киску вместе со всеми вещами носильщик отнёс в номер. После эта родословная ещё не однажды тыкалась в лицо оформляющего проживание в различных отелях. Не сработало только однажды. Русские буквы на печатях совершали чудеса. Мы покупали необходимое, встречались в владельцами золотых фабрик, выбирали товар, нашли грузовик и получили вещи в терминале, всё погрузили и вернулись в Хургаду. Наше бракосочетание ещё было не завершено. Планировалась пышная свадьба с множеством родственников и легализация брака в Консульстве. Виза меня уже не волновала, был отдан паспорт и бумаги на брак для получения резидентской визы. С нами побеседовали несколько чинов, Мидо переводил мне дежурные вопросы, я кивала головой. Через какое-то время надо было прийти и получить паспорт с визой. Магазин был почти готов. Мы также наслаждались счастьем семейной жизни. Взамен моего пропавшего золота Мидо принёс новое, я снова чувствовала себя одетой (ну, почему-то придают мне такое ощущение золотые украшения). Мы постоянно обсуждали предстоящую свадьбу, он рассказывал, как свадьбы проходят в Египте. Мне нравилось всё, кроме того, что невеста сидит в день свадьбы с утреца под заботой всех имеющихся женщин и её "приводят в порядок" по их традициям и представлениям. Через инекоторое время тест на беременность оказался положительным. Радости Мидо не было предела. Я была совершенно счастлива. К тому же "тестирование" и постоянные разговоры всех друзей, родственников, самого Мидо о детях начали рождать беспокойство, хотя времени сознательной "работы" на ребёнка прошло и не так много. Хоть свадьба в виде праздника ещё только ожидалась, мы были женаты и носили обручальные кольца с выгравированными внутри колец нашими именами. С мамой я разговаривала часто, ещё чаще с ней разговаривал Мидо. Он позвонил в Россию сразу после трёхкратного повторения теста и, разговаривая с мамой, просто задыхался от счастья. Все родственники в Египте были так же обзвонены в тот же день. Мы заехали ко всем возможным знакомым в Хургаде и Мидо гордо сообщал им новость. Событие было отмечено в кафе на городском пляже: любили мы это место вечером, когда на самый берег ставились кресла с маленьким столиком и можно было наслаждаться тихим плеском воды, тёмным небом с множеством ярких звёзд, лунной дорожкой и нежным разговором о любви, счастье... строить планы на будущее.
Всё вроде было хорошо. Магазин заработал, и Мидо трудился там в поте лица, приезжая покушать, передохнуть и переодеться. Меня берегли, как китайскую вазу. Продукты всегда привозились, если мне куда-то захотелось пойти, приезжал брат и сопровождал неотступно. Мои вещи стояли нераспакованными, подключили только стиральную машинку (в квартире стоял допотопный цилиндр к которому я не знала с какой стороны подойти) и компьютер. С интернетом почему-то были проблемы, хотя несколько раз приходил мастер и что-то там ковырял и настраивал. В процессе перевозки повредился жесткий диск, полетела большая часть моих программ, всё поменяли на английский язык, мне оказалось мало что доступно. Выручали привезённые книги, видеокассеты с родными сердцу фильмами, наличие зверушки, которая через пару дней уже освоилась и как всю жизнь тут жила (также она чувствовала себя в машине, в номерах отелей, привыкла, словом, к переездам). Но я стала скучать. Мидо пропадал в Магазине всё больше и больше. Да, он часто звонил, я приезжала на часок-другой, но, в основном, я была дома одна. Это напрягало. Я, конечно, понимала, насколько ему тяжело, как много времени требует магазин, как приходится ездить по фабричкам, чтобы в изделии что-то поменяли, подделали. Опять же, вывеску с названием меняли (у меня был приступ скромности и вместо своего имени я попросила назвать магазин "Хабиби"). Мидо был полностью вымотан, приходил поздно и просто падал от усталости. Через месяц такое положение вещей достало меня окончательно и я решила серьёзно поговорить с Мидо. Мне было клятвенно обещано, что ситуация будет немедленно исправлена, он и сам больше так не может, очень скучает по мне. Вот только есть проблема. За магазин в Сафаге Мидо отдал последние 2 000 позже основной суммы и, поверив в честность и порядочность продавца (я помнила те милые семьи в Сафаге и бывшего хозяина магазина), который притворялся нашим другом, Мидо не взял расписку за получение этих 2 000. Теперь этот негодяй требует деньги, грозит отобрать наш магазин и засадить Мидо в тюрьму. Его не останавливает даже то, что у Мидо беременная жена. В ближайшие дни Мидо придётся разбираться с этим вопросом и, соответственно, мотаться в Сафагу. Через несколько дней этих поездок, нервотрёпки, его обечённого "Я не сяду в тюрьму, я лучше умру... Ладно я, но как же ты, как же наш ребёнок, он останется сиротой..." Пока он ещё на свободе надо срочно написать завещание на меня, его очень волнует, как я с ребёнком буду без него жить. Надо чтобы я как можно быстрее уехала в Каир, там обо мне позаботится его семья. Эти разговоры доводили меня просто до истерики. Ни в какой Каир к его папе я ехать не собиралась. В крайнем случае, я уехала бы в Россию, к маме, срок беременности был небольшой и перелёт меня не сильно пугал. Обстановка нагнеталась. Телефон Мидо всё чаще был "вне зоны", он был категорически против, чтобы я выходила куда-то одна, и я просто сходила с ума от всего этого, сидя в четырёх стенах. Теперь я уже старалась приехать в магазин при любой возможности. Я просто сидела в сторонке с журналами, с какой-нибудь игрой, лишь бы не быть наедине с собой и со своими волнениями. Многое начало настораживать. Периодически появлялись девушки, с которыми были явно дружеские (как минимум) отношения. Некоторые заходили компанией с египетскими мальчиками, было видно, что тусовки постоянные. Да, конечно, туристы - его работа, наш доход зависит от количества покупок, но... мне это всё очень не нравилось: то, как он общался, намёки на какие-то поездки, враждебный взгляд девушек на меня. Большим сюрпризом для девушек друзей Мидо (многие друзья были каждый день с разными дамами) было то, что я его жена. Мидо не отрицал, но и не развивал разговоры на эту тему. Некоторые девушки просто принимали это за шутку. Наличие колец так же объясняли ничего не значащей прихотью. Иностранки (в смысле, не русские/украинки) тоже приходили. Приходили просто так посидеть, попить кофейку, потрепаться о том о сём. На вопросы какого... они сидят в магазине столько времени, о каких поездках речь, что тут вообще творится, Мидо отвечал с явным раздражением что это его работа, что я должна это понимать, что ему самому это всё ужасно надоело, но это бизнес, и вообще, как я могу в нём сомневаться, я же знаю, как он меня любит и у нас всё серьёзно, а он поклялся мне на могиле матери, и у нас будет ребёнок, я должна успокоится. Успокоиться не могла, сомнения закрались в душу. Попытка отогнать их, занятся внушением себе мысли, что мне всё показалось, что я обижаю невинного человека глупой ревностью не увенчались успехом. И вот как-то в магазине, ища что-то типа ручки, я наткнулась на фотоальбомы. Я была в шоке. 2 толстенных альбома с фото девушек, в обнимку, в поцелуе, на руках, во всех тех отелях, с теми самыми родственниками и т.д. и т.п. Я ничего не сказала, у меня просто не было слов, мне надо было время всё обдумать. Душа разрывалась, мозг отказывался принимать даже возможность того, что всё ложь, тело как-бы впало в кому, всё валилось из рук, я не видела ни лежащей пыли, ни посуды в раковине, ни того, что кошка уже потеряла надежду напомнить о себе. Но пока я не начинала разговор. Я ездила в магазин, но теперь уже приглядывалась ко всему, ко всем, вслушивалась в речь (кое что я могла понимать из арабского), ловила любое телодвижение и Мидо, и посетителей, все взгляды, все интонации. Я внимательно рассмотрела его друзей и их подруг, всех, с кем так или иначе общался Мидо. Мозг по прежнему отказывался делать какие-либо выводы, но как бы проснулся, пелена с глаз начинала спадать. И чем больше я замечала, тем хуже и страшнее мне становилось. Я просто была близка к панике. Прорыва не было только потому, что организм (возможно следуя инстинкту выживания) перестал соединять мысли, чувства, желания, слова. Сердце старательно искало оправдание любви. Оно готово было оьъяснить всё что угодно, найти массу причин, оправдать Мидо любым, пусть даже самым фантастическим образом. Но мозг уже пробудился и говорил очень отчётливо, что всё это чушь, причиняя нечеловеческую боль. Мидо видел, что что-то не так. Сначала он попытался быть милым и заботливым, он стал приезжать раньше, меня вытаскивали в рестораны, на дискотеки, меня осыпали словами любви, но из комы мне было не выйти. Он говорил, а у меня в висках стучало: "Всё это ложь!". Он обнимал, а во мне стучало: "Кого он обнимал час назад?". И главный вопрос:"Что теперь делать?" Прорыву помог сам Мидо. Он поменял тактику. В мой адрес полетела куча претензий и обвинений. Разразился скандал, в котором я выложила все подозрения, всё, что назамечала к этому времени, что видела фотоальбомы. Пере до мной вдруг оказался совершенно другой человек. Злое лицо, холодный блеск в глазах, усмешка, он развернулся и ушёл, сказав перед этим, что я рушу наше счастье. Я осталась одна в квартире. Мир рушился, хотелось исчезнуть, умереть, проснуться в том счастье, в котором я пребывала совсем недавно. Меня охватило то же чувство, которое когда-то было в Сафаге - панический ужас потерять Мидо. Может, это всё-таки паранойя? Может, глупая женская ревность? Может всё не так, как мне привиделось? И сейчас я собственными руками всё разрушаю? Надо срочно всё исправить, надо поговорить спокойно, надо всё выяснить. Он должен просто всё объяснить. Но его телефон был "вне зоны". Я набирала и набирала номер. Слёзы я уже просто перестала утирать, они заливали подушку, не думала, что у человека имеется такой запас слёз. Начинало светать. Мидо взял трубку. Он сказал, что всю ночь просидел в кафетерии, пытался успокоится. Он пришёл через 10 минут. Мы начали долгий разговор. Смысл разговора сводился к тому, что моя паранойя мешает нам жить. Я должна быть хорошей женой. Он работает на наше общее благо, у него проблемы по магазину в Сафаге, а я, такая-сякая, мало того, что не могу создать ему домашний уют, так ещё и пытаюсь выяснять отношения, чего он терпеть не может. Я сказала: "Хорошо, ещё не поздно разойтись. Я уверена, что я у него не единственная, это неприемлимо для меня. Буду жить в России, денег осталось достаточно, магазин надо продать. Я хочу уехать". Как меня хватило тогда всё это высказать... Был какой-то "боевой транс", когда уже всё всё равно и не чувсвуешь боли. И тут Мидо стал прежним. Любящим, преданно смотрящим в глаза: он встал на колени, он умолял о прощении, он плакал, положив голову мне на колени. Я поставила условие. Я готова была подумать, только если он расскажет мне всю правду, что бы я ни спросила и пусть имеет ввиду (тут я слукавила), что я многое знаю и у меня будет возможность сравнить его ответы с правдой.
Мидо готов был рассказать правду, и я стала спрашивать всё, от начала до конца. Начала я, конечно, с альбома. Какое-то время он ещё упирался, что вся коллекция просто "друг турист". Туристы всегда просят сфотографироваться вместе и он подыгрывает. Когда я сказала, что мне дали телефон одной из девушек на фото и я готова с ней пообщаться, ситуация поменялась. Слёзы Мидо резко высохли и пошёл жуткий пресс на тему "Кто тебе сказал?!". Мне никто не сказал, но вопрос был повторяем просто-таки маниакально. В итоге я как-то переломила ситуацию, напомнив, что это не он, а я сейчас решаю остаться ли с ним, и пока я так и не увидила искренности. Парень ушёл в несознанку. Он кричал, оскорблялся, обвинял меня в лживости, хитрости, нелюбви к нему, даже измене (причём там, в Египте). В ход шло всё. Нервы сдали, и я сказала "халас" и собралась уходить. Я не знала куда, мне не было страшно (мир уже рухнул, куда уж хуже), я даже не вспомнила, что города-то я не знаю, водимая везде за ручку, возимая в сопровождении, и одна нигде не бывавшая. Мидо кинулся за мной, когда увидел, что я действительно вышла на улицу и шагала довольно быстро. Он вернул меня в квартиру и... начал каяться. "5 баллов!" ведь повинную голову меч не сечёт. - Да, у меня было много женщин, я ненавижу себя сейчас за это. Я молодой и глупый, я сделал столько ошибок, эти женщины меня не любили, меня обманывали, им нужен был только секс, я не мог тебе сказать правду, ведь я так боялся тебя потерять... - Что за женщины? Сколько браков? Кто есть сейчас? - Клянусь, всё было несерьёзно, всё было давно, ты - моя единственная жена, сейчас у меня только ты.... - Неси альбомы. Альбомы оказались недалеко. В квартире! Он принёс их из магазина и припрятал дома! Картина называлась "вспомним всех поимённо". И ведь вспомнил всех! Я была в ауте. Кто помнит имена и подробности случайных связей?! Кто помнит города проживания и время приездов дам в Египет с такой точностью?! Как он мог привозить меня к родственникам после многих (интерьер на фото не оставлял сомнений)?! Каааак!?!?! Оказалось, что это специфика работы. Туристам приятно, когда их вспомнили после долгого отсутствия. Он даже помнил, с кем приезжала та или иная девушка, имена детей и подруг. Когда он понял, что так подробно вспоминать было лишним, что это ввело меня в шок, было поздно. Прокол был сделан. Слава Богу, что в этих альбомах я не нашла своих фотографий. Ощущение себя частью коллекции, очередным трофеем, было бы просто приговором. Как выяснится позже, такой набор фотографий имеет каждый продавец лавочки, каждый турлидер. Не всем они показываются, мне были представлены, как доказательство нормальности и обычности этого явления. Память Мидо тоже была не из ряда вон выходящей, мне с лёгкостью назывались имена, страны, дети и места работы улыбающихся с фотографий девушек. Никакой безумной любви со шведкой, погибшей в аварии не было. Шведка-то была (и не одна), не было самой аварии. Никогда Мидо не учился в Университете (любимому вообще оказалось не 32 года, а 27) и его брат и сестра, кстати, тоже. Соответственно, не было никакого диплома гида. Теперь было понятно, когда мои вопросы по истории древнего Египта (дабы дать возможность любимому блестнуть знаниями) вызывали несуразный, но уверенный рассказ с путаньем дат, названий и незнания того, что знала я. Мидо учил историю по статуэткам в лавочках, и то, узнавал не всех богов, как и большинство торговцев; расчёт просто на то, что и вы в богах не разбираетесь - как проверишь и заловишь на незнании? Языки он учил на улице, учил сознательно, от этого зависел его доход. Запоминал, кое-что записывал, желающих помочь и подсказать туристок было предостаточно. Теперь было понятно, почему моя программа не справлялась с переводом писем Мидо, она, бедная, не знала, что существует вариант "английский курортный". Говоря свободно на 5 языках, Мидо ни на одном из не писал и не читал. Но жажда знаний не стоит на месте, в конце наших отношений он уже мог читать какие-то русские слова. И это всё тоже не из ряда вон выходящая картина. Миллионами семья никогда не владела. По линии матери была богата, но отношений с той частью родни практически не было. Что же было у семьи, у папы? Было 2 халупки всё на той же крыше, которая полностью была их (сейчас только половина, ибо вторая просто опасна, она вот-вот обвалится) и халупка была новой, очень приличной по временам молодости папы. Новая квартира есть, её купила мама перед смертью и оставила детям, дабы жили комфортно, а у него там доля наравне с остальными членами семьи. Расследование позже показало, что квартира ему подарена немецкой женой за год до нашего брака, и дом ещё не сдан. В военной Академии Мидо тоже не учился. Но в полиции-таки служил, мальчика в бою-таки грохнул. При более поздней проверке выяснилось, что с полицей Мидо рядом стоял, но не с той стороны баррикад. В бесчисленные аварии Мидо тоже не попадал. Точнее, одна была перед магазином (а совсем не на каирской трассе) и ему просто помяли крыло (а не кровища на асфальте, груда металлолома, человеческие жертвы и Мидо в госпитале в безсознательном состоянии). Машины у Мидо тоже никогда своей (шикарной и любимой, купленной в кредит и разбитой) не было. Брал периодически в аренду. Не было злобного дяди - миллионера и делёжки бизнеса. Товарищ, показаный мне как тот самый изверг, был хозяином магазина, в котором Мидо когда-то работал и который уволил его за прогулы. Долги и проблемы, однако, были. И Мидо в самом деле грозила тюрьма. Проверка позже показала, что были кредиты и немало (Мидо наколол не одного человека, попадались и местные на образ честного парня, но по мелочам). В Хургаду наш "герой" приехал почти сразу после школы. Поработал немного на мебельной фабрике в Каире, чуть не лишился руки; работа тяжёлая и он быстренько ломанулся на курорт. Фабрика была в самом деле, он там был на подхвате, достал своим поведением семью (вся шпана-друзья), и папа его послал куда подальше. Красочные и весьма убедительные рассказы о посещении Европ, Америк и даже России (но давно и ненадолго) были ложью. За пределы Египта Мидо никогда не выезжал. Рассказы лепил со слов туристов. У него даже загранпаспорта не имелось. Всё это произвело на меня неизгладимое впечатление. На переваривание информации мне требовалось время. И он мне его дал, предварительно обрыдавшись в колени и умоляя его простить ради нашей любви (в этом он не мог мне лгать!), ради нашего ребёнка. Да, он сделал много ошибок, он врал, но только потому, что боялся меня потерять. Он, как глупый мальчишка-хулиган заигрался, но не со зла, не по подлости, а по мальчишеской глупости. Он был плохим, это так, но встреча со мной полностью перевернула его жизнь: он стал другим, он станет отцом, а это супер серьёзно для него; он умрёт, но его ребёнок будет сыт, обласкан и счастлив, ну и я само-собой. Словом, разгульная жизнь закончена, он станет лучшим в мире мужем и отцом. Я должна дать ему шанс. Он понимает, что причинил мне боль (убил бы себя, гада!), но этого никогда больше не повторится. Поток раскаяний, ругания себя последними словами, клятв и рассказов о причинах его лжи длился почти сутки. Я была вымотана. Хотелось спать, я плохо соображала, начинала путаться в "откровениях". Сил не было. Практика "бесед" по образцу доброго старого КГБ принесла плоды. Я взяла тайм аут. Я сказала, чтобы он не торопил меня и не давил. Что жить пока нам лучше отдельно. Мы можем встречаться, общаться, но на нейтральной территории. Я должна убедиться, что всё сказанное будет иметь реальное воплощение в обыденной жизни. Я могу и буду выходить из дома одна и свободно передвигаться. Если он считает, что я способна потеряться в 5-ти домах на 3-х улицах или собираюсь шляться ночами по барам в поисках мужского внимания, будучи нормальным человеком, к тому же беременной, флаг в руки и ветер в спину. Я не собираюсь оправдываться и убеждать, что этого не будет. Я собираюсь проверить все дела в магазине, все документы и пр. Думаю, офис "аэрофлота" подскажет мне телефон консульства и там наверняка есть юрист. При возникновении малейших проблем, я иду в полицию. При возникновении критической ситуации - я сажусь в самолёт. После всех проверок, подумав спокойно, мы вернёмся к вопросу о продолжении совместной жизни. Все мои условия были приняты. Я сделала большую ошибку... На том этапе, просто случилось то, что лишило меня каких-либо шансов не потерять всё до конца. Я его предупредила... А значит, вооружила. Я дала время не себе, как оказалось, а ему, и он распорядился им весьма рационально...
Мидо стал жить у друга. Вещи он собирал крайне медленно, процесс перемежался слезами, вздохами, оправданиями и мольбами о прощении. Сердце разрывалось от боли. Я просила уйти человека, которого любила, ради которого бросила родных и друзей, уехала в чужую страну, от которого ждала ребёнка. Я не сомневалась тогда, что он тоже меня любит. Я не могла понять, как я могла не замечать лжи. А её было немало. Как искусно он сочинял, как переживал, рассказывая о жизненных трудностях, пережитых авариях, потерях любимых людей. Если он врал так искусно в этом, то в чём ещё он мог лгать? Если я не заметила того обмана, чего ещё я не заметила? Эти мысли меня пугали. Едва хватило сил, чтобы не остановить его, не простить всё и разом, зачеркнув его прошлое (ведь это было только прошлое! у кого его нет!?), начав с белого листа. Уходя, он пригласил меня поужинать в "Фельфелю". Оставшись одна, я начала спокойно (насколько вообще могла тогда оставаться спокойной) и подетально прокручивать всё, с самой первой минуты нашей встречи. Я понимала, что слепота имела место быть и предстояло определить, насколько я была слепа. Касалось ли это только моментов биографии, или... Прокрутив плёнку назад, меня поразили две вещи: искренность, с которой он врал в глаза, убедительность и, касательно альбомов, не наличие оных (понятное дело, что у него были женщины, что соблазнов полно), а количество фотографий. Если предположить, что с хотя бы половиной девушек были отношения, это зашкаливало все предполагаемые мной количества и не одновременно эти связи просто не могли были быть. Мидо мог изменять им, стало быть, мог и мне. Пусть даже он любил меня, но спать с кем-то, потом приходить домой, как ни в чём не бывало, ложиться в нашу постель... это было то, что я не могла ни понять, ни принять. Хорошо, Универ, служба - это всё дабы произвести впечатление, хотел мне больше понравиться, но чувства, слова любви, как быть с этим? Что говорил он тем женщинам? То же что и мне?! Почему даты на фотографиях с приличной разницей, а лица одни? Стало быть, приезды были регулярными... Мидо на фотографиях выглядит счастливым и влюблённым, это не похоже на просто "подыграл"... Я рассуждала, рассматривала фото и панически боялась сделать выводы. Мозг как бы блокировал итоговую фразу. Я стала искать оправдание Мидо. И... находила. Я начала весьма логично объяснять всё, что внушало подозрение, ведь так хотелось, чтобы всё вернулось на круги своя, вошло в прежнее счастливое русло. Я не могла так ошибиться в Мидо! Кто угодно, только не я! Я очень редко ошибалась в людях в свои "не шешнадцать", я не тургеневская барышня, рыдающая ежевечерне над женскими романами. Я не могла! У меня хорошая интуиция, но она молчала, когда я поняла, что люблю, значит, не всё так плохо, надо просто взять себя в руки. Следующие несколько дней Мидо названивал непрестанно, мы каждый день обедали и ужинали в "Фельфеле" или в "Мине". Он повторял вновь и вновь, что если я дам ему шанс, то я никогда об этом не пожалею, он стал другим. Он плачет сейчас, хотя не плакал даже на похоронах любимой мамы. Во мне растёт его сын (почему-то он был уверен, что это мальчик), и он хочет быть со мной и ощутить всё это. Первый ребёнок-это как начало жизни. Его друг вообще ощущал всё то же, что и его жена, его даже тошнило по утрам. Меня не тошнило. Но Мидо, как оказалось, по утрам ощущал что-то вроде токсикоза. В ресторанах нас уже хорошо запомнили, окружали безмерной заботой и вниманием, видя страдания Мидо и мою непреклонность. Эти рестораны стали неким подобием нашего совместного места жительства. Мы проводили там часы, я могла даже вздремнуть на диванах под шум моря в "Фельфеле" на полчасика. Меня так же пытались развлекать бильярдом и боулингом. Боулинг Мидо нравился меньше, поскольку его друзей с подругами там было больше, и я слишком часто выигрывала. В бильярд же я не играю и Мидо мог блестнуть. Придя домой, я не находила себе места. Боролись сердце и разум, никто не хотел отступать. Разум говорил, что обман, имевший место однажды, обязательно повторится, что пока не поздно надо собрать манатки и уехать. На пластиковой карте оставалась приличная сумма, которой не хватило бы на жильё, которое у меня было, но на какое-то хватило бы. Мама поможет вырастить ребёнка (она ещё не подозревала о проблемах), всё это не конец света. Сердце же хотело быть с Мидо.Оно, как "троянский конь", как змий искуситель, продолжало рисовать картины семейного счастья с Мидо, шептало, что у всех бывают тяжёлые времена, что надо находить компромиссы, уметь прощать, любовь этого стоит. И сердце победило.... Мидо снова стал жить дома. Он был идеален. Окружил меня заботой, вниманием и нежностью. В любую свободную минуту он приезжал домой. О его прошлом мы решили забыть. К женщинам с фотографий я не испытывала ничего: ни ненависти, ни ревности. Они были, теперь их нет в его жизни, он выбрал меня и семью. Теперь всем туристам, зашедшим в магазин, меня представляли как любимейшую жену, счастье всей жизни, сообщалось, что мы ждём ребёнка. Друзьями рассказывались моменты, когда некоторые дамы приглашали Мидо встретиться, и как он в страхе бежал от них и даже пару раз был груб, невзирая на ущерб от не сделанных покупок. Однако, пробудившийся разум, хоть и проигравший в споре с сердцем, стал собирать информацию, всё подмечать, отслеживать на кого из видимых мной людей, если что, можно было бы рассчитывать и в какой степени. Мои наблюдения на этот счёт были весьма неутешительны. Хургаду наполняли близнецы-братья. Тот, кто производил неплохое впечатление при невнимательном рассмотрении, теперь был замечен веселящимся в компании друзей над чтением смсок от многочисленных возлюбленных. Приятный парень, работающий в шоу с кобрами, который недавно рассказывал о безумной любви к русской жене, которая скоро приедет, был замечен с молоденькой немкой в весьма тёплом общении; солидного вида и возраста хозяин магазина, у которого я бывала дома и знакома с женой-египтянкой и двумя чудными детишками, с кем только и где только не был замечен.... Картина была просто удручающей. Я не могла поверить, что это тот самый город, который казался мне таким добрым, таким милым и доброжелательным, наполненным честными тружениками. Я замечала ссоры из-за комиссионных, договорённости о приводе клиентов, враньё о товаре, экскурсии, продаваемые в 2 раза дороже (по дружбе, только для тебя), а цену их я знала точно. Видела город, где лав-стори и ложь - образ жизни, предмет гордости и хвастовства. Отсюда надо было уезжать, семьи нормальной тут быть просто не могло. Улыбаться мерзавцам мне уже не просто не хотелось, а было невмоготу. Мидо полностью со мной соглашался и было решено перебраться в Каир или в Александрию. Вот только подзаработать немного в Хургаде, а то на что жить-то?! Работу в некурортном городе найти трудно, а зарплаты мизерные. Пара сезонов и можно будет уезжать. А пока мы будем присматривать жильё (если в Алексе), Мидо попросит знакомых и те начнут подыскивать ему работу. Прошло немного времени и проблемы по долгам опять напомнили о себе. Отлучки по делам стали повторяться и увеличиваться во времени. Теперь я уже не собиралась с этим мириться и сидеть дома в сомнениях, я сказала, что буду ездить с ним. Посижу в машине, или в кафе, но в четырёх стенах не останусь. Резонанс не заставил себя ждать. Перед любой деловой встречей, телефон Мидо отключался, иногда до него невозможно было дозвониться несколько часов, появление мужа в 3-4 утра стали повторяться. Я лила слёзы в одиночестве, воображение рисовало жуткие картины, надо было что-то делать, но что?! Недолгое окунание в счастье, осознание того, что я ошиблась, поверив в раскаяние (а значит, и всё остальное, что я оправдала, но оно не подлежало оправданию), не видение какого-либо достойного выхода... я впала в бесконечный поток слёз, боли, страдания. Мидо же это всё стало сильно раздражать. Он не стеснялся высказывать мне своё раздражение, обвинял меня в том, что я стала другой, что ему не хочется идти домой из-за моего плохого настроения, из-за того, что я не верю ему, что не умею готовить арабские блюда (интересно, где бы я могла этому научиться?!), я многое от него скрываю и, вообще, он чувствует, что у меня появился мужчина. По всем этим причинам бедный Мидо сидел ночами с друзьми в кафетерии, углублялся в работу и очень страдал. Я была настолько растеряна количеством вдруг появившихся претензий, что могла только обалдевать и плакать. Моё совершенство, оказывается, было не таким уж совершенным, мой добрый и весёлый характер изменился, он не говорил мне раньше, надеясь, что я сама догадаюсь, но он хочет, чтобы я приняла ислам (ему все сказали, что из-за этого у нас и проблемы, мусульманки сидят тихо дома и ждут трудолюбивых мужей, когда бы они не решили прийти домой). Упрёкам по любому поводу не было конца. Как потом выяснилось, полгорода было в курсе, как Мидо не повезло с женой. Вскоре Мидо сообщил, что, идя у меня на поводу, желая сохранить наш брак (ведь он меня всё-таки любит), он решил продать магазин. Покупатель уже есть, мы купим бизнес в Каире и будем жить там. Я хотела уехать, и этот вариант меня устраивал. Мидо так же сказал, что ему предложили провести несколько экскурсий, ведь хорошо говорящие на нескольких языках (как он), на вес золота. Он собирался, получив деньги, поехать с экскурсией в Каир и оставить там брату деньги, чтобы тот занялся поиском магазина для покупки. Утром он мне это сообщил, а вечером позвонил со словами, что всю ночь будет на переговорах по магазину и утром уже и выедет с группой экскурсантов. Машину он оставляет перед домом, ведь едет на экскурсионном автобусе, что должно унять мою глупую ревность, беспочвенные подозрения и полностью успокоить. Он зайдёт утром,чтобы переодеться и взять необходимое на 2 дня поездки. Положив трубку, я вдруг ощутила полное спокойствие. Полную ясность. Я вдруг осознала, что всё ложь, что это - конец, что терять больше нечего и что надо отпустить его без истерик и вопросов. Мне нужно было найти в Хургаде хоть какую-то поддержку. Это проще было сделать в его отсутствии. Мидо уехал утром, нежно меня поцеловав и сказав, как тяжела будет для него разлука и что машину он решил оставить не у дома, а у друга. "Хорошо, любимый. Счастливой поездки. Жду тебя дома". Мидо расплылся в широкой улыбке, сказав, что вот такой я ему нравлюсь. Но я уже пришла в себя, протрезвела, из совершенно размякшей от любви и счастья, поглупевшей донельзя клушки, я стала возвращаться к своему нормальному состоянию: владеющей собой, умеющей быть жёсткой и сильной, докапывающейся до истины и держащей удар жанщины, уважающей себя. В тот же день я привела себя в порядок, вытащила любимое платье , пожелала себе удачи и отправилась в поисках того, кто расскажет мне реальное положение дел и то, что действительно представляет из себя Мидо, за которого я так опрометчиво вышла замуж. Так же я собиралась снять с карты некоторую сумму и купить билет, получив паспорт в визовой конторе, который давно был готов, но Мидо никак не мог найти время, чтобы съездить за паспортом. Хотя в душе я ещё надеялась, что, выяснив всё, я буду ругать себя за излишнюю подозрительность, что через 2 дня я встречу Мидо со спокойным сердцем, но разум безапелляционно говорил, что то, что я узнаю, мне не понравится; я вступаю в войну, которая идёт давно и выиграть её будет трудно, ведь я хотела любить, а не воевать , я даже не знаю, какова расстановка сил, я просто могу не выжить в ней...
Мне уже было совершенно понятно, что в Хургаде мне никто открыто ничего не скажет. Врали все, покрывая друг друга и нахваливая любого соотечественника, с поэтичностью, достойной Хайяма. Все они вели одинаковую жизнь и все знали, что я - жена. Шансы на правду стремились к нулю. Я сидела в кафетерии и мысленно составляла список тех, кто был замечен мной в каких-либо трениях с Мидо, рассудив, что его враг скорее мне окажется сейчас полезным. Список состоял из нескольких персон, все они были готовы удавить соседа за пару фунтов (наблюдала разборки из-за 20 фунтов комиссии), это было мне на руку, расчитывать на просто помощь по доброте душевной там, увы, не приходилось. В списке был русский парень, работавший в магазине по соседству с отелем "Принцесс" (назовём его Дима). Весельчак и шалопай, ведший жизнь, ничем не отличавшуюся от жизней хургадинской братии, нисколько их не честнее, но он, по крайней мере, был свой. Выбора у меня особого не было, времени было мало, надо было пробовать, подстраховаться я не могла ни с кем, уверенной не могла быть ни в ком. Я решила поговорить с ним. Хургада - это сплошные глаза и уши. Я понимала, что узнав меня на улице, тут же будет звонок Мидо о том, где и с кем меня видели. Сейчас мне надо было это меньше всего. Пришлось долго сидеть в дальнем углу кафешки, держа в поле видимости Диму и дожидаясь, пока магазины начнут закрываться. Наконец, закрылись почти все и я "огородами" прошла к магазину Димы. Кроме него там ещё были пара египтян, но я знала, что они как раз очень плохо понимают русский. Мне налили чай и, понимая, что я не просто так пришла, Дима спросил что случилось. Я сказала, что мне нужна информация, что я понимаю, что существует негласный закон всеприкрытия, но я в критической ситуации и должна быстро решать что делать. Я адекватна, я спокойна, я не собираюсь выдавать источник этой информации, я прошу помочь и не бесплатно. Далее была пауза, которая показалась мне вечностью. Ладно, если он просто откажет, а если позвонит Мидо, как только я выйду из магазина... Всё сорвётся и возможности другой у меня просто не будет. К моему счастью, Дима сказал, что готов помочь. Первые слова серьёзного разговора по делу ударили как пощёчина. - Ты понимаешь вообще, что ты натворила? - Я понимаю, что вляпалась, мне надо знать до какой степени. - По полной программе... - Рассказывай, я в состоянии услышать всё... Почему Дима всё мне тогда рассказал, не знаю. Денег он не взял. Возможно, просто понимал, что ситуация на грани. Он помог мне тогда очень, морально поддержал, подсказал, куда кинуться. Я сдержала слово и никогда не открывала источник информации, но Мидо догадался, что Дима мне помог, и вскоре была устроена депортация, полиция шла, чётко зная, куда, к кому и зачем. Не трудно догадаться, кто приложил к этому руку... и деньги. Итак, я спрашивала, Дима отвечал. Меня интересовало всё, что было в жизни Мидо с момента моего появления. Его прошлое мне уже было известно. Важнее было настоящее. Оказалось, что единственной я не была никогда. Магазин был по документам только Мидо, чем он сильно гордился. Все поездки по долговым делам в Сафагу и прочее - враньё. У Мидо были ключи от ещё одной квартиры, в которую водились дамы. Такие "уголки" есть у всех, иногда снимаемые вскладчину и используемые по надобности. В магазине Мидо почти не работал, до того ли?! Развлекал барышень поездками в Эль Гуну, на острова и пр. В данное время, в Каире он был с очередной пассией и её сыном лет 10 (Мидо любил детишек и готов был стать им отцом, ха!). Деньги Мидо тратил с размахом, говорил, что теперь богат, и будет ещё богаче очень скоро. Планов на меня он почти не рассказывал, пока собирался под каким-нибудь предлогом отправить в Каир. Я узнала реальную стоимость магазинов и... то, что у Мидо видели мою карту. Он снимал деньги с неё! Это был реальный шок. Карту я держала в укромном месте, но не проверяла её ежедневно. Снимала же только однажды, когда только приехала, у Мидо не было при себе денег, надо было заправиться и я сняла чуть-чуть, набрав при нём код. Дааа, всё могло быть хуже, чем я предполагала. Потом я вдруг засомневалась: уж очень всё было ужасно, чтобы быть правдой. Фотографии недавнего времени, припрятанные у Димы после резонанса от найденых альбомов, не оставляли сомнений. В довершение, Дима набрал номер Мидо со своего телефона и я услышала и голос Мидо, и воркование по русски некой дамы, делящейся впечатлениями от Каира. Мир больше не рушился. Он рухнул. Я ничего не видела, ничего не чувствовала, я умерла в этот момент. Едва дойдя до дома, я просто уснула, как ни странно. На каком-то автомате, не проронив ни слезинки. Утро было чёрным. Мы встречались с Димой в самом что ни на есть дальнем каферерии. По дороге я побывала у банкомата. Самые худшие предположения подтвердились, карта была пуста. Я набрала из кафетерия номер Мидо. Заспанным голосом Мидо поведал, что любит и скучает, но ему очень некогда, экскурсия начинается. Тут же его номер набрал Дима. Ему (разговор я слышала, естественно) Мидо весело рассказал, как спутница ненасытна в постели, что сама спутница весело подтвердила. Видимо, мне нужно было последнее подтверждение. Днём я отметила то, что стою на обломках рухнувшего мира и кроме как ждать, когда уже меня накроет этими бломками, я ничего не могла. Пригодился купленный ещё по приезду "Бейлис" и немного недопитый когда-то. "Праздник" оживило прослушивание русских кассет, которые на все голоса пели о прекрасной любви... Мидо я не звонила, его звонки сбрасывала, слушать очередное враньё не было сил. Улететь я не могла, денег на билет не было. Магазин был продан, в доме была небольшая сумма и товар (серебро) из магазина, там было килограммов 5, я припрятала это получше, и это всё, что у меня осталось от семейного счастья, не считая беременности, разбитого сердца и нежелания жить. Я ответила на очередной звонок Мидо. Слушала молча, как идёт экскурсия, какая сложная группа, как он любит и скучает... изнывает буквально и что, возможно, ему придётся задержаться по делам. Выслушав всё не прерывая, я спокойно сказала, что всё знаю, что его вещи будут у работника дома, замки я меняю. Халас. Больше я не брала трубку. Вскоре позвонил Дима и сообщил, что Мидо названивает друзьям, и у моего дома выставляется тайный пост, который я тут же заметила, выглянув в окно. Мидо скоростно закончил "экскурсию" и рванул в Хургаду. Машину ведёт брат, подруга в непонятке, но делать нечего. Через несколько часов они должны приехать. Я собрала все вещи Мидо, вызвала служащего, жестами объяснила, что я хочу и он вынес чемодан Мидо, оставив его в служебном помещении. Примчался Мидо быстро. Шоу было ещё то. Он орал, какая гадина, он так меня любит, а я слушаю не весть кого, не верю ему - мужу! Повторил про тяжёлую экскурсию и свою усталость, а тут я ещё с женскими капризами, кинул нитку жасмина (когда-то он часто мне дарил такие), дабы меня загрызла совесть, ведь он в Каире только и делал, что искал для меня цветы. Всё это меня уже не трогало. Я не спорила с ним, знала, что смысла нет, ушёл в несознанку и будет стоять на своём. Брат его сидел молча, я была рада его присутствию, наедине с Мидо я оставаться не хотела. Отсутствие моей реакции Мидо просто бесило. Начались обвинения. Оказывается, он точно знает (за мной следили!), что я шлялась в его отсутствие по дискотекам и у меня ночевали мужчины, и как же он во мне ошибся! Мидо махал руками, крича, что он давал мне шанс нормальной жизни, любви и счастья, а я, такая-сякая, им не воспользовалась. Я молча и даже отстранённо дождалась, когда он закончит и сказала, что он может думать и говорить что угодно, лучше за дверью. Мы всё закончили, я проверила карту и буду в полиции в ближайшие часы. Мидо был в ярости. Он готов был убить меня одним только взглядом, стальным, злым, холодным. Перед уходом Мидо обернулся и сказал то, что меня напугало не на шутку. Сказал, став вдруг очень спокойным :" Ты думашь, что чего-то добьёшься? Это Египет и ты моя жена. Ты идёшь в полицию ? Ок, там у меня много друзей. Ты не улетишь из страны, если я не разрешу. Ты не знаешь, чем тебе грозит твоя непокорность. Я могу сделать так, что тебя посадят в тюрьму. Твой паспорт давно у меня". Я не показала страха, наоборот, с улыбкой ответила:" Посмотрим". Когда он ушёл, я позвонила Диме. Он посоветовал срочно ехать и выяснять, где паспорт, ничего не бояться, не всё так просто, как мне сказал Мидо, хотя, надо ко всему быть готовой. Я быстро поехала за паспортом. Таксист понял, куда мне надо и минут через 10 я подошла к окошечку, в которое паспорт отдавался. Женщина удивлённо на меня посмотрела, потом посмотрела за моё плечо. Там стоял Мидо. Он приехал за несколько минут до меня и ещё через пару минут получил бы мой паспорт. Женщина протянула документ Мидо, но я перехватила и сказала, что если он не отдаст мне паспорт, я сейчас устрою тут такой неслабый скандал, что мало не покажется. Мидо выпустил паспорт из рук и мягко и нежно предложил всё обсудить спокойно в "Фельфеле". Он был послан... да-да, именно туда... Я поехала домой. Войдя в квартиру, я чуть не расплакалась. Квартиру явно обыскали. Пропали мои украшения, пропали деньги. Оставалось только припрятанное получше серебро (не успели туда залезть) и та сумма, что была в кошельке, когда я поехала за паспортом. Да, Мидо не зря приходил с братом... Рассказав всё это Диме, я попросила его узнать, куда мне ехать. Он сказал сразу, где находится туристская полиция, чтобы ехала я на такси и немедленно, взяв с собой всё более-менее ценное, включая серебро. Теперь придётся всё носить при себе. Дима сказал, чтобы в полиции зафиксировали всё, что моё. Пусть приходят и делают опись. Там же ещё было полно вещей, привезённых из России (комп, телевизор, видео и прочее). Взяв серебро, я приехала в "Туризм полицай"...
Полицию я нашла без затруднений. Находится эта "красота" рядом с Гранд отелем. Постовые мягко преградили мне дорогу. Я попыталась объяснить, что я русская, что у меня проблема с мужем-египтянином. К тому времени с непонимавшими русский я объяснялась на смеси жестов, подкреплённых запомненными английскими и арабскими словами, плюс вспоминаемыми со времён школы фразами на французском. Постовые быстро поняли, что проблема в самом деле есть и немалая, хотя я, естественно, не рассказала всё просто охране. Начальства ещё не было на месте и... доблестная охрана начала те же речи, что и любой носитель первичных мужских половых признаков в городе-герое. Мне было не по себе. Приглашениям встретиться после задушевных комплиментов я не так чтобы удивилась, но меня реально насторожило это. Такие же не станут помогать мне против такого же. Это пугало. Но выбора не было. Я села в ожидании начальства. Периодически заглядывали сотрудники - просто поглазеть на меня. Прошло часа полтора - два. Я начинала нервничать. На мой вопрос, когда же меня выслушают, все молчали, как партизаны. Начальство появилось только тогда, когда я затребовала вызвать консула, президента и ещё-кого-нибудь, раз в данном учреждении никому недосуг. Суть строгий начальник понял (кстати, позже выяснилось, что английский мне бы не помог там объясняться, туристическая полиция говорит только по-арабски, а для общения по надобности вызываются торговцы из соседних магазинчиков), также он понял, что я не просто поплачу и уйду, поэтому нужен был переводчик. Высокий чин дал указание невысоким выловить торговца, говорящего на русском. Выловили. Серьёзного вида мужчина лет 30, не лощёного вида (хоть это радовало), стал слушать мой рассказ и тут же переводить. По мере повествования собралась толпа слушателей. Все качали головами, сокрушенно цокали языками, делали удивлённые лица, переживали, что в их городе существует такой подлый индивид (буквально один), как Мидо Высокий чин переживал больше всех. По окончании рассказа принесённое мной серебро проверили, опечатали и оно легло в сейф до первого моего требования его вернуть. Меня отправили в лавочку переводчика (назовём его Хани) составлять заявление. В лавке были ещё два человека, вполне солидного вида. Узнав историю, первые попытки поприставать угасли. Они сказали, что помогут чем смогут, но если в Хургаде узнают, что они помогли хотя бы просто составить заявление, у них будут проблемы Я не собиралась распространяться, и заявление было написано подробно, в том виде, в котором оно не могло быть не принято. Меня напоили чаем, принесли еду из кафе, часа два натаскивали, как разговаривать с полицией, на чём надо акцентировать внимание, чего требовать и чего, когда закрутится механизм, нельзя делать ни в коем случае. На их, хоть и не профессиональный, но опытный взгляд, шансы на успех есть и неплохие, надо только не допустить ошибок. Мне были даны контактные телефоны и велено конспирироваться (я с ними не знакома, Хани только переводит, не давая никаких советов). Заявление было принято. Процесс, кстати, весьма интересен. Заявление читает вслух высокий чин при свидетелях, при мне, идёт синхронный перевод, задаются вопросы и если свидетели верят рассказу, они подписываются, что верят и заявление принимается. С одним из полицейских и с Хани мы поехали на квартиру. Пригласили работника дома и при свидетелях были проверены документы на всю технику (благо таможенная декларация сохранилась), все убедились в её наличии, тут же был принесён новый замок и при всех заменён. Я немного успокоилась. Действия полиции показались мне весьма достойными. Когда всё было сделано и народ разошёлся, я позвонила Диме. Диме тоже действия полиции понравились. Хани он знал и даже имел с ним какой-то конфликт, но признавал, что мужик он умный и знающий, что всё подсказал правильно. Я стала ждать, что будет дальше. Было уже не так страшно. Мой вакуум потихоньку разрушался, я понимала, что опять всё может быть совсем не так, как видится и слышится, но я хотя бы не чувствовала себя больше в полном одиночестве среди стаи волков, что хоть кто-то, хоть в какой-то степени проявил человечность по оношению ко мне... Тем временем мне захотелось пообщаться с женщиной, которую Мидо выгуливал в Каире. Дима её знал, так что это было реально. Я попросила Диму рассказать ей (назовём её Аля), что вообще происходит и дать мой телефон. Аля, по словам Димы, была не без могзгов, состоятельна, директор чего-то там в Москве. Это слово "директор в Москве" возымело на Мидо магическое действие и кроме секса, где профессия не важна и этим он одаривает независимо от социального статуса всех, на Алю появились серьёзные планы. Аля позвонила тем же вечером. Она была вполне разумна, но чувствовалось, что находится в глубоком шоке. Аля была моей ровесницей, с хорошей хваткой, логикой и неслабым жизненным опытом, вращалась не в богемных кругах, но в обществе людей состоятельных. Видя, что проявлять агрессию она не собирается, я рассказала всё как есть: и кто я, и что знаю про Мидо, и что между нами происходит. Далее у неё был уже не просто шок, а кома. Она не могла поверить, что речь идёт о том самом человеке, который возил её с сыном в Каир. Наверное, она бы и не поверила только мне, но был ещё Дима, который подтвердил сказанное и подтвердил, что я - жена, во что она тоже долго не могла поверить. В процессе разговора выяснилось, что Мидо познакомил Алю со своей семьёй (в той самой халупке), звал замуж, был владельцем нескольких машин, бизнесов, - словом, "мистер Твистер". И у Али не возникло никаких сомнений на этот счёт. Зная, как Мидо ездит по ушам, я её понимала прекрасно. Начиная прозревать, она удивилась собственной слепоте. Хорошо разбираясь и всегда обращая внимание на одежду, обувь, часы, она не обратила на это внимание, общаясь с Мидо. Как человек "со дна", Мидо не перешёл полностью на фирменные вещи, даже имея деньги. Старенькое, драненькое, местного производства было им частенько носимо. Это, подозреваю, было оставлено и из тактических соображений, ведь версия о бедном трудолюбивом парне в фирменных шмотках не очень прокатывала, про запас же держалась. Жёлтые часы с камушками, сломавшиеся через неделю работы, были куплены при мне на улице за 20 фунтов, Але они были представлены как золото с бриллиантами за 2000 $ и, глядя больше в его глаза, чем на часы, она нисколько не засомневалась. Пару дней она приходила в себя, хватило сил (по моей просьбе) не позвонить Мидо и не сдать Диму, не рассказать о нашем разговоре. Аля улетела, не попрощавшись с Мидо. В аэропорт он не приехал, наплёл о чём-то, а на самом деле в это время он общался с полицией. Потом с Алей мы ещё пару раз разговаривали, говорил о ней и Мидо, о чём будет рассказано по ходу событий. Полиция искала Мидо для беседы. Ему звонили на мобильный, долго не могли дозвониться, потом он сообщил, что рад бы прийти, но сейчас далеко от Хургады. В доме, где я жила, сидел "в засаде" полицейский, которого было видно всей округе. Мне постоянно названивали друзья Мидо с оханьем, аханьем, уверениями в искренней привязанности ко мне, разочарованием в Мидо и предложением помощи. Друзья жаждали знать только одно: что я уже сделала, начав защищаться, и что собираюсь сделать. Мидо позвонил через день. Голос был злой и пугающе спокойный: "Я сказал, что ты ничего не добьёшься. Ты написала бумагу? Она у меня в руке. Это моя страна, тут мои друзья, это моя полиция. Ты тут никто". Меня затрясло. Я понимала, что это реально может быть так. Я уже давно не плакала, в какой-то момент просто кончились слёзы. Паника накрыла полным ступором. И что теперь, когда ему отдали заявление...?! Через минут 15 позвонил Дима :" Ничего не бойся, я с ним в кафе, никакого заявления у него нет, сидит пьёт и по-настоящему боится". Уффф... отлегло. Потом Дима говорил, что даже зная, что это понт, в какой-то момент он и сам засомневался, так Мидо был убедителен. Хани руководил моими действиями. Я навещала полицию, давая понять, что не отступлюсь, что, если тут ничего не добьюсь, то поеду в Каир и буду разбираться оттуда. Моя настойчивость начала сильно раздражать высокий чин, он был уже далеко не так вежлив. В итоге (прошло несколько дней) меня попросили подъехать в полицию. Картина маслом: сидит Мидо, развалившись в кресле, глядя на меня, как король на вассала, и... никого больше! Кто-то забежал в кабинет, сказал, что надо ждать и лучше не просто ждать, а договориться нам с Мидо полюбовно и закончить эти глупые ссоры двух любящих супругов. 2 часа в кабинете турстической полиции без какой-либо поддержки и невозможности позвонить (не могла я сдавать союзников)... Я выслушивала угрозы, жуткие картины моего будущего, перечень грозящих мне проблем, потом снисходительное предложение меня простить и зажить как раньше. Я молчала. Вступать в перепалку не было смысла, он всё о себе знал, кидать упрёки тоже смысла не имело. К тому же я понимала, что в этом базаре могу увязнуть и сорваться. Когда я поняла, что никто так и не будет нами заниматься, я просто встала и ушла, сказав дежурному, что мой телефон известен, я жду решения вопроса и готова прийти, когда высокий чин будет-таки на месте. Позвонив Хани и спросив, что это могло быть, я не удержалась от смеха. Была пятница - нерабочий день, всё было разыгранной пьесой, которую Мидо или проплатил, или друзья подсобили. Ещё несколько дней полиция никак не могла найти неуловимого Мидо, который шлялся по барам и дискотекам, особо не прячась. Дима срисовал номер белой "дэу", на которой передвигался Мидо (эта машина имелась с моего приезда, но номер арабский, мне было не понять его), я передала его полицейскому в засаде, но машину тоже не удавалось обнаружить. За мной по улице постояно ходили два "незаметных" паренька, постоянно отвечающие на телефооные звонки. Из дома напротив, сменяя друг друга, пара хлопцев пялились в окна. Я плякать и рыдать. Голливуд на выезде. Ради общего дела Дима и Хани объединили усилия, забыв на время вражду. Никто из них под таким надзором не мог ко мне приблизиться. Общались по телефону. В итоге, меня пригласили в полицию и Хани сказал, что его позвали переводить. Все чины были на месте, прибавились любопытные, Мидо весело щебетал с полицейскими. Мы заранее договорились с Хани об условных сигналах, когда надо соглашаться, а когда нет. Было ясно, что меня попытаются запугать, причём, не только Мидо, но и полиция. Беседа длилась до темноты. Высокий чин предложил Мидо подписать бумагу. Мидо вызвал адвоката. Всё продолжилось, теперь уже в присутствии молодого щёголя, предъявившего свои документы. Ещё час разборок и адвокат советует Мидо подписать документ. Тем самым он согласился со всеми претензиями, вылив предварительно на меня ушат грязи, наорав на Хани, что тот мне помогает и ещё пожалеет об этом. Я собралась уходить, думая, что теперь дело за судом (так сказал Хани и так и должно было быть), но к моему удивлению высокий чин наорал на Хани и отправил его из кабинета. Хани ушёл в свою лавку. Мне сказали, что Мидо всё признал и надо поехать в другой офис, подписать ещё одни бумаги. Меня посадили в машину, куда сел и адвокат Мидо, а самого Мидо с руками за спину в сопровождении двух полицейских везли в обычной маршрутке. Этот кортеж доехал до Ле Паша и встал в небольшой пробке. Я набрала номер Хани. Он расстроенно сказал, что если мы едем в тот офис, можно было ничего и не начинать. Позвонил Дима и сказал, чтоб я быстро выходила из машины. Я уже не рассуждала, а схватилась за сердце, сказала, что мне плохо, что все вопросы ко мне пусть возобновят дня через 3-4 и вышла из машины. Адвокат ухмыльнулся, но задерживать меня никто не стал. Маршрутка с Мидо и сопровождающая машина двинулись дальше. Я пришла домой и затихарилась. Вечером я должна была встретиться с Димой и узнать, что вообще происходит.
Встретившись с Димой, я узнала, что в другом офисе, в мухабарате (назовём его КГБ по-русски) предполагалось, что на меня надавят и напугают (могли и легко), потом Мидо бухнется на колени, и я подпишу заявление в котором откажусь от претензий к Мидо. Так как я до КГБ не доехала, Мидо сел в тюрьму на несколько дней. Потом, после отсидки, либо вопрос должен был решиться мирно, либо надо будет ждать суда и, скорее всего, суд будет не один. Мидо названивал, говоря, что его отпустили и он уехал в Марса Алам. Его брат решал все дела в Хургаде. То, что мне стало плохо в машине, Мидо очень обеспокоило. Через пару часов в мою дверь позвонил брат, который привёз доктора. Я не открыла. У двери были оставлены пакеты со всяческой едой, полно фруктов, соки, коробки с водой и даже цветочки. Наверное, резкое пробуждение чувств должно было произвести на меня поражающее действие, но... не произвело. В тюрьме Мидо жилось неплохо. Брат возил продукты багажниками, камера была "люкс", телефоном он мог пользоваться свободно, и вышел Мидо дня через 4. Далее пошла осада любовью, нежностью и трепетностью. Я знала, что существуют долговые чеки и подписание таких чеков меня устраивало. Повторился недавний сценарий с "Фельфелей", долгими речами раскаяния, слезами, клятвами, напоминаниями о ребёнке и прочее, прочее. Возникла проблема с квартирой, платить мне за очередной месяц было нечем. Мидо готов был платить, но ставил условия для меня неприемлемые. Депoртировали Диму, он едва успел попрощаться. Хани тоже пострадал. Туристическая полиция замучила его лавочку проверками всякого рода и он уехал в Каир, закрыв бизнес. Потом Хани продаст лавочку и откроет что-то подальше от полиции. Я снова осталась без помощи и поддержки. Вымотав меня окончательно, Мидо согласился подписать чеки в обмен на серебро, которое (как мне было сказано его адвокатом в присутствии сидевшего когда-то в засаде полицейского) я не могу продать, ибо на него есть сертификат на имя Мидо. Это была ложь, но спросить мне было не у кого. Серебро достали из сейфа по моему требованию, так же опечатаное, и передали Мидо. Мидо написал чеки. Их было 5 на общую сумму, указанную в заявлении, с рассрочкой на год. Мидо был кроток, как ягнёнок. Заботе и вниманию не было конца. В душу закрадывалась надежда, что он-таки изменился, что всё ещё может быть хорошо. Ведь теперь материальная сторона вопроса была ясна и, как мне казалось, закрыта. Разум был уставшим, офигевшим, но живым. Я отказалась принять Мидо обратно, отказалась подписать отказ от претензий пока не получу всё по чекам. Мидо имел образец заявления (отказ), написаный по-русски. Сказал, что писала жена его друга, чтобы я типа не мучалась над текстом, да и вообще, могу просто подписать эту бумагу, а уж он сам и переведёт и отвезёт. Ничего подписывать я, конечно, уже не собиралась. Интересно, что за жена писала бумагу? Я хотела с ней познакомиться. Мидо сказал, что это не проблема, просто сейчас она уехала в Россию. Не понимать, что за бумагу она пишет, она не могла, не догадаться о сути было просто невозможно, текст заявления говорил сам за себя. Я ходила по городу одна. Правда, узнав, что я вышла (в сообщателях не было недостатка), Мидо моментально приезжал и сопровождал, изображая любящего мужа, вымаливающего прощение. Не стеснялся всем это продемонстрировать. Друзья почти плакали, когда рассказывали о его страданиях в одиночестве и раскаянии за свою глупость. Больше ни-ког-да... 4 дня в тюрьме были для него ударом. К тому же, ни один арабский муж после таких действий жены, не остался бы с ней, а Мииидо... уууу.. какая любовь! В доказательство той же безумной любви были порваны фотографии Али, и он кричал ей по телефону, что он очень плохой человек, что был с ней без любви, а любит только свою жену, очень раскаивается и стал другим; он - любящий муж, а она просто ошибка (молодой неразумный, повело), словом, для меня был устроен ещё один спектакль... Я ждала прокола, и он случился. Мидо призывали в армию! Да-да. Вопрос тогда в Каире решился лишь временно, эта структура нуждается в нём, как в воздухе. И... я остаюсь без денег, как он будет выплачивать по чекам, находясь в армии?! А ведь так хочет... Мидо хотел, чтобы я какое-то время пожила в Каире у папы, пока он служит, а через пару месяцев брат отправит меня в Россию. Одна в Хургаде я оставаться не могла. Без денег, без него, в положении, без помощи и к тому же я - его жена, и он не даёт мне разрешение на выезд, имеет право, я ведь беременна, а брак законный. Нервы мои начали сдавать. Замкнутый круг сужался очень быстро, у меня началась паника. Я представила, что меня ждёт в Каире... Мидо торопился. Речь шла об отъезде буквально через несколько часов. Меня трясло, слёзы, накопившиеся за "сухое" время, хлынули с новой силой. В глазах некоторых из друзей Мидо я читала жалость и желание помочь, но невозможность это сделать. Я была загнана в угол, не было даже на маршрутку, я не могла улететь. В Каир я ехать не хотела до истерики, но там Консульство, может, стоит поехать и искать помощи там? Но там семья, которая явно никуда не выпустит. Уже было ясно, что все были в курсе жизни Мидо и играли в одной команде. Ведь Аля рассказала, как её принимали папа и сестра, зная, что у него жена, которая ждёт ребёнка. Все всё знали и участвовали. Мидо пришёл с билетами на автобус, собрал мои вещи, сказал, что остальное переправит брат. Кошку посадили в перевозку, до автобусной станции нас вёз молоденькой мальчик, брат одного из хозяев магазинов, на стареньком чём-то, похожем на запорожец. Мальчик почти не говорил по-русски, но явно выжидал момент, чтобы что-то мне сказать. Я сказала, что что-то забыла (а это всё уже было в процессе погрузки вещей), и Мидо пошёл в квартиру это что-то искать. По-быстрому я стала пытаться с мальчиком поговорить и, сев в машину, уже знала точно, что Мидо должен отвезти меня в Каир и на следующий день вернуться в Хургаду. Приехала одна из его пассий (назовём её Маня), живёт в шале, Мидо в ней очень заинтересован. Моя же судьба должна была закончиться жизнью в одиночестве у его папы на неизвестно какие деньги с ребёнком. Мы доехали до станции. Я не сдавала источники информации и, взяв себя в руки, всю дорогу не показывала виду, что всё это знаю. До автобуса оставалось полчаса и мы сели в кафетерии. Когда я поняла, что самое время (много народу, не посмеет что-то сделать), я сказала, что мне сегодня приснился дурной сон и рассказала то, что знала от мальчика (мальчик замер и вжался в стул), изменив некоторые детали, дабы не было 100% го совпадения, и заявила, что никуда не поеду. Он может служить в армии, летать в космос, а я остаюсь в Хургаде и если мне суждено тут сдохнуть, то так тому и быть. Мидо почернел от злости. Он взбесился. В кафетерии были перевёрнуты столы, кулаки сжались. Он орал, не контролируя ярость, угрозы сыпались градом, потом пошли обвинения и допытывание кто мне на него наговорил. Я не шевелилась. Подошёл хозяин кафетерия и Мидо опомнился, ведь эту сцену все видели. Мальчик был вне подозрений, перечислялись все возможные кандидатуры, я стояла на своём - сон. Мидо давал мне последний шанс поехать с ним в Каир (парню ж в армию) как хорошей жене, при этом хотел убить меня тут же на месте. Убедившись, что я не поеду, Мидо впал в ещё один приступ бешенства, отправил мальчика сдать билет, мы сели в машину и поехали домой. Срок ренты квартиры кончился и на том же подобии запорожца с проклятиями в мой адрес, с ударами по рулю от бешенства, забрав остатки вещей, Мидо привёз меня в квартиру без мебели, без горячей воды, в жутком районе, где рядом были бары и дешёвые отели для местных, египетские дамы лёгкого поведения, разруха и недострой. Выгрузив вещи, Мидо выскочил из квартиры, хлопнув напоследок дверью, пообещав превратить мою жизнь в ад. Я стояла одна в пустой квартире, без копейки денег. Я даже не знала точно, где нахожусь: на окраинах я никогда раньше не бывала. Сесть было некуда, лечь тем более, лампочки во всей квартире отсутствовали. Моя животина как будто понимала, в каком мы с ней положении (она хоть не была беременна), и не просила ни есть, ни подстилку... прижалась, бедолага, и молчала. В этот момент я подумала, что когда мне казалось, что хуже некуда, я ошибалась. Сейчас всё было гораздо хуже...
Кое-как переночевав, я решила оглядеться. Одно было хорошо в этом гадюшнике: из окна было видно море. Всё остальное удручало. Отель "Панорама" был населён малочисленными рабочими, и в нём снимали номера на ночь без лишних вопросов администратора. Бордельчик, короче. В баре"Ковбой" собиралось на пиво местное население. Что было делать - не известно. И тут, к дому подъехал знакомый "запорожец". Мальчик осматривался и явно искал меня. О радость! Он запомнил, куда мы приехали ночью, и утром брат послал его узнать, всё ли в порядке и передал немного денег. Это была важная "соломинка". Я могла выехать в город, было чем заплатить за маршрутку. Мне опять послали какую-то помощь. Мальчик записал мне и свой телефон, и телефон брата, сказав, чтоб я набирала по надобности и мне будут перезванивать, так я не буду тратиться на звонок. Днём приехал Мидо. Начался скандал, я сорвалась на истерику, вышла на улицу и в буквальном смысле, пошла куда глаза глядят. Мидо догнал, пытался вернуть в квартиру. Мне было уже всё рано, как выглядит наша ссора на улице, чем всё это закончится, я просто не хотела его видеть. Мне хотелось исчезнуть, раствориться, стать невидимкой и оказаться подальше от всех этих людей, от этого места, от всего этого. Я ощущала себя лишней. Я мешала Мидо, мне некуда было возвращаться. Поломать меня стало для Мидо делом принципа. Он довёл меня до критической точки. Я не помню в какой момент я стала терять сознание, просто ноги подкосились, в глазах потемнело и я стала медленно сползать по стене. Совсем я не отключилась, но Мидо перепугался. В себя я пришла быстро, но боль усиливалась, и Мидо повёз меня в госпиталь. Утро было раннее, нас встретил кто-то типа практиканта. Мне сделали укол обезболивающего (я так думаю), и мы вернулись в квартиру, куда временно поставили диван. Боль не утихала, мне становилось хуже, через час Мидо вызвал скорую. Я теряла ребёнка. Скорая не спешила. Мидо прыгал вокруг меня, сокрушаясь, что я его так разозлила. Он ведь не мог быть плохим в собственных глазах. Спорить на эту тему у меня не было сил. Приехала машина. Внутри стоял пляжный топчан и... всё. Ничего похожего на медицинское оборудование не было. Скорая неслась, как все маршрутки в Египте, я думала только как бы не свалиться с этого топчана. Тот же практикант сделал ещё один укол и проводил нас до выхода. Перед дверью хлынула кровь, которую потом было не остановить часа четыре. Пришла девушка и повела на УЗИ через 2 лесницы и 3 длинных коридора. Юбка уже была мокрая насквозь, ноги,туфли, всё красно. УЗИ показало, что была двойня. Когда кровь полилась с кушетки ручьями, "доктор" попросил девушку с креслом отвезти меня в палату и поставить капельницу. Типа само выйдет, раз выкидыш. Схватки учащались, кровь уже перестали вытирать с пола. И слава Богу, по своим делам (случайно) туда пришла врач-египтянка. Она привела меня в чувство, за 10 минут всё нашла и сделала операцию. Я, конечно, всё это время была просто невменяема, вопила, что мне срочно надо в Россию к своему врачу, что тут мухи (это было правдой), как они собираются делать операцию?! Я всё так же оставалась в своей уделанной юбке и на кресле не было даже пелёнки. Мой русский никто не понимал. Мидо находился рядом и изображал безутешного отца, что-то он переводил. Потом я решила, какая разница, если всё равно помирать. Нервы были на пределе, наркоз меня не брал. В полудрёме я ощутила, что с моей руки снимается обручальное кольцо и браслет - последнее оставшееся золото. Вторую дозу наркоза стали колоть, когда я начала просыпаться раньше времени и кричать от боли, от того, что никто не верил, что я просыпаюсь: врачи сочли мои крики бредом. Я очнулась в большой палате с незастеленными кроватями. Проснулась от холода. Рядом сидела девушка и, что-то бормоча, гладила меня по голове. По стенам толпами бегали тараканы. Через минут 20 пришли их травить. Моё присутствие никого не смутило. Мидо принёс одежду. Облегающий костюм был не к месту, и девушка, которая со мной сидела после операции, дала мне своё платье. Вечером того же дня из госпиталя я уехала. Мидо привёз меня в квартиру. Всё, что случилось, заставило его перевезти все мои вещи, технику, ввернуть лампочки и в магазинчике на первом этаже дома я могла брать всё, что мне надо в кредит. Мидо уехал. Маня скучала в шале, пора было идти на дискотеку. Позже я узнаю, что Маня о моём существовании знала давно, о беремености тоже, что заявление об отказе от претензий (то, что якобы писала жена друга) было написано её рукой и многое я потом ещё узнаю о Мане. А тогда, я хотела просто отдохнуть, поспать. У меня была кровать, рядом спала кошка, у меня был мой телевизор, книги, можно было жить... Но я не хотела. В следующий месяц Мидо сделал многое, чтобы выполнить обещание и сделать мою жизнь невыносимой. Он приезжал, но не для того, чтобы поддержать, а чтобы рассказать про хорошую Маню, которая всегда весела, никогда не спрашивает, куда он уехал, когда приедет, даёт ему по 200$ каждую неделю на расходы, которую он не любит, но с ней удобно и спокойно. Я ездила в город, общалась с мальчиком и его братом, Мидо привозил к ним и Маню. Маня много говорила о том, как страдал со мной бедный Мидо, как он давно пытался спровадить меня в Россию, а я всё никак не хотела уезжать, как они были бы совершенно счастливы в любви и уюте, если бы не я. Она была моей ровесницей, с деньгами, с желанием счастья и верой в то, что Мидо не такой как все. Братья как-то сказали, что всё не совсем так, как ей рассказывал любимый, что и сам любимый не совсем такой, каким ей кажется. В отличии от меня, Маня сразу передала разговор Мидо и тот устроил разборки, рассорившись с братьями. На разговор со мной Маня тогда тоже не пошла. Я знала уже, что уеду из Египта. Немного придя в себя, я позвонила домой, получила деньги по вестерну и купила билет. Приходилось доживать там, время было предновогоднее, билетов не было. Иногда я даже выбиралась в сопровождении братьев в боулинг или в "Синдбад". При всей имеющейся грязи, приезжая, Мидо твердил о любви ко мне (похоже он ни одной женщине не говорит, что не любит, даже расставшись, даже плохо расставшись) и жаждал близости, искренне не понимая, в чём, собственно, проблема. Маню, например, не смущает, что кроме неё есть другие женщины, а я какая-то неправильная. Мидо был со мной и с братьями и на Рождество, и в Новогоднюю ночь, Маня не питюкала, ждала его в шале. Ужасней Новогодней ночи у меня не было. Уж лучше б Мидо сидел с Маней, мы постоянно ругались, везде опоздали и отмечали Новый год в маленькой кондитерской пирожными и кофе. Братья сделали это время хоть как-то терпимым. Я улетала из Каира 3 января. Вещи оставляла в квартире (не до них было), объявив, что мы разводимся, вещи мои (это было зафиксировано в полиции) и доступа в квартиру Мидо быть не должно. Служитель дома всё выслушал, покивал головой, потом, конечно, нарушив запрет. Я не знала, вернусь ли, не знала когда вернусь. Мидо настоял на том, чтобы меня провожать и неспроста. По дороге из моих вещей кое что пропало. Это я обнаружила уже в России. Кошка сидела тихо, давно поняв, что когда её везут, тут уж только сидеть и ждать, куда прибудем. Я опять улетала, Мидо так же нежно смотрел мне вслед, я так же хотела остаться с ним. Вернее, не с ним, а с тем, кого помнила, кого любила, но того Мидо не существовало... был тот, кто разрушил мою жизнь сознательно, с наслаждением, с азартом. Я возвращалась в Россию, где у меня ничего не осталось.
Маня была отправлена рожать в Россию. Мидо, конечно, на роды не поехал, и на этом Манином отъезде закончились их отношения. Родилась девочка, Мидо так и не стал её счастливым отцом (разве что в письмах и смсках). Сейчас Мидо опять готовиться стать счастливым отцом. Очередная жена уверена, что он нетакойкаквсе и не верит никому, кто плохо говорит о том, кого она любит и от кого ждёт ребёнка. Фрау тоже жена, причём (из известных мне) самая старшая. Их брак уже имелся на момент его женитьбы на мне, она приезжает регулярно и по сей день. Лав стори, помимо перечисленных жён, не поддаются подсчётам. Эти дамы - "невесты" и тоже уверены, что единственные и каждая, наверняка, строит планы на счастливую семейную жизнь. Я живу своей жизнью. Есть хорошие времена, есть похуже. Начатый судебный процесс тянется медленно с массой препятствий, и шансов этот процесс выиграть мало. Я несколько абстрагировалась от того, что происходит с судами. Мне пытаются там помочь хорошие люди, но всё сложно. Я стараюсь не думать о результатах всего этого. От меня ничего больше не зависит. Не знаю, как оно будет дальше, но пока мне не хочется вновь прогуляться над пропастью во ржи (с)...
Конец
Снова туда, где море огней…. ( продолжение истории) Решила рассказать о том, что произошло через полтора года после описанных событий. Начну с благодарности всем, кто не остался в стороне, кто помог, имена их будут изменены, но я хочу, что бы они знали. Что я их помню и в очередной раз говорю им спасибо.
И так, с моей последней поездки, встречи с Маней и очередного заявления в полицию, в Египте связей не осталось никаких. Однако, уже больше полугода есть адвокат. На одном из форумов я обратилась к девочке-юристу, живущей в Египте (назовём её Ира), активной, работающей, за советом, является ли ситуация юридически безнадёжной. Ира замужем за каирцем, которого тоже тронула история и они соглашаются помочь, чем смогут. Такие дела не по профилю Иры, но адвокат семьи - едва ли не самый сильный адвокат в Каире, выигравший немало безнадёжных дел. Ира с мужем прилагают все усилия и уговаривают адвоката взяться за дело. Доверенность я оформила в Москве через консульство и вскоре Ира написала хорошие новости. Адвокат много выяснил о Мидо по своим каналам, заручился поддержкой сильных мира сего, подал в суд, нашёл немецкую жену «героя» и плодотворно с ней пообщался. Так что, надежда есть. Надо ждать. Все знали. Что приехать не могу, да и смысла в поездке нет, дело медленно, но двигается. Ира регулярно рассказывала о действия адвоката. Правда, при этом иногда беспричинно начинала нервничать, но как-то потом всё становилось на свои места. Были и кое-какие несостыковки, но мало ли, в конце концов, человек мне помогает, ничего с этого не имея и на некоторые вещи можно было закрыть глаза. Сомнения оставались, рунет есть рунет и реальный вообще человек со мной общается, проверить практически не возможно. И вот, начало октября 2005 года. Уже написана история Сохмет, уже прошло несколько программ на эту тему, моська «героя» уже появилась в газете. Мне звонит редактор НТВ и предлагает участие в программе. Съёмки будут в Хургаде, билеты и 3-4 дня там они оплачивают. Когда ещё выпадет шанс и встретиться с адвокатом и попробовать что-то сделать с проблемой. Соглашаюсь. 4 дня слишком мало, ничего не успею, выхожу на форумы с просьбой помочь. Про поездку знают все, много откликов, помогают с квартирой. Ира, однако, не особо рада моему приезду, вся в делах, но, разумеется, встретимся в Каире, пообщаемся с адвокатом и вообще, без проблем и в Алексе, и в Шарме она меня устроит в лучшем виде, там хорошие квартиры, поедим рыбки, сходим с суд Александрии (там заключался мой контракт, хоть я никогда там не была, как знать, может контракт вообще левый, надо проверить), а может и в Х-е получится увидеться, адвокат часто там бывает по делам. Замечательно. Через неделю после звонка редактора, следует второй звонок и мне говорят, что завтра надо быть в Москве. Еду в Москву взяв билет из того, что осталось, с недосушенными вещами, нецензурно выражаясь в адрес всего телевидения, железной дороги и компании каких-то болельщиков, занимавших полвагона. Еду, чтобы вылететь в Хургаду, где не была полтора года, куда думала, уже никогда не вернусь, в город с прекрасным Красным морем, разноцветными рыбками, жёлтыми пляжами и бесконечными клонированными Мидо всех возрастов и курортных специальностей. В Москве выяснилось, что вылет завтра, ничего не успеваем, познакомимся по ходу дела. По дороге в аэропорт знакомимся с девушкой, которой сообщили о том, что она едет вместо кого-то, туда-то, и за тем-то, несколько часов назад, подбираем оператора с кучей аппаратуры, парень в некоем состоянии рабочего комотоза, ему в принципе всё равно, едем мы в Подмосковье, или в Египет, главное - свет поймать. Кроме зримой техники, были и скрытые камеры, с которыми была благополучно пройдена таможня двух стран. За время пути от Останкино до Хургадюкино мне рассказали, что будет «ловля на живца». Времени у группы всего 4 дня, со мной работы часа на 3, главное - Мидо. Желательно, чтобы он пошёл на то, чтобы встретиться со мной, но если нет, то и фих с ним. В аэропорту мы должны были разойтись, и далее знакомство тщательно скрывалось. Меня встретила знакомая (назовём её Вера), группа поехала в отель. Хургада была всё та же. Таблички турлидеров, пряный ночной воздух и предложение куда-нибудь сходить, поступившее ещё до паспортного контроля. Народу прилетело немного, ночной аэропорт был почти пуст. Как же я была рада, что меня встретили. Ужасно не хотелось быть одной в пустом номере отеля. Не из страха (пока никто не знал, что я вообще в Хургаде ), просто не хотелось, чтобы вспомнились те чувства и ощущения, которые имели место в прошлой египетской жизни, тогда всё усугублялось отсутствием поддержки, знакомых вообще и, говорящих на одном языке со мной, особенно. Хорошо, что мы прилетели ночью, ночная Хургада как-то привлекательнее и симпатишнее, много не видно, многое видится по-другому, что к лучшему. Через сутки мы встретились с НТВшными ребятами, как заправские резиденты по всем правилам тайных агентов. Надо сказать,что были они в Египте впервые, и озабоченная Хургада ввела их в состояние аута. Предполагаю, что слышать-то они про это слышали, но не сильно верили в возможность столь неприкрытого… эээ… творчества, скажем так. Мидо же их просто неслабо раздражал, но работа есть работа. Богатая девочка в золоте, мечтающая вложить деньги в какой-нибудь бизнес с коллегой по работе нетрадиционной ориентации (не должен был быть соперником, туры получили по случаю от работы). Мидо заинтересовала сразу, это была любовь с первого взгляда. Пару раз он, правда, дёрнулся и заволновался, но звонок от его близкой знакомой (назовём её 007) из далёкой России с подтверждением, что это от её работы ребята получили туры, парня успокоили. Группа оказалась вне подозрений и стала работать. Результат из трудов описывать не буду, проект «Особо опасен» многие смотрели. Был ещё момент, когда прЫнц сильно занервничал. Через два дня после прилёта, он узнал, что я в Хургаде. Взял на понт и ребят, и 007 на предмет связи со мной, все стойко делали большие глаза, 007 пришлось особенно трудно, Мидо орал «я знаю, мне всё сказали, она (я , гыыы…) мне всё сказала и т.д. Довёл девку до истерики, она успокоилась, только связавшись со мной и поняв, что всё - чистый понт. Ребята сняли всё, что нужно Мидо уже решил, что богатая девочка в него влюбилась и всё намази, но… последний вечер и он послан в сад. Наш прЫнц не может поверить, что нелюбим - нежеланен (так старался обаять, пипец просто) и приезжает в отель. Его звонки сбрасываются и, договорившись с рецепшеном, наш неутомимый проходит к номеру и молотит в дверь около часа. НТВшники в шоке, но, говорят, было на съёмках и не такое. Они улетают утром, и прЫнц остаётся ни с чем. Мля, столько усилий, спонсор почти в кармане, предложение замуж, 4 дня он от них не отходит и на тебе, облом_с. Тут парень вспоминает, что я в Хургаде, чует, что не просто так, устраивает разборки по телефону и посылается в сад. Встречаться с ним без адвокатов я отказываюсь. Вика, которая меня встречала – просто спасение на тот момент. Душевное равновесие и здравость мыслей удалось сохранить.
Учтя прошлые ошибки, я понимала, что в этом городе надо делать как можно тише и всегда надо иметь запасные варианты. Я разговаривала с тем, с этим, те тоже с кем-то разговаривали, с кем-то разговаривали те, кто хотел помочь. Ира подтвердила, что всё в порядке, адвокат ждёт встречи. Мидо периодически звонит, интересуется зачем я приехала. Я, естественно, отвечаю, что приехала отдыхать, верит он мне не сразу, но через недельку, видя, что в полицию я не пошла, прЫнц успокоился и звонить перестал. Вера хорошо знала арабский, почти везде я передвигалась с ней, но она уезжала в Россию. Общение с Викой как-то придало уверенности и сняло страх. Мы даже Калипсо посетили, у Веры там бесплатный вход, меня с ней пропустили. Ощущения странные. Пошла как бы на проверку ровности состояния. Это любимое местечко Мидо. Не могу сказать, что совсем не дёрнуло, но в целом, не шарахалась и не озиралась. Посидели пару часиков, пива выпили и ушли довольные вечером. Кстати, как-то подзахерело Калипсо, или мне показалось... С квартирой помогла девочка из Москвы, она сумела сделать так, что я не решала никаких вопросов, привезли, устроили, с домовым договорились и больше меня никто ни по каким вопросам не беспокоил. Заметьте, всё это координировалось из Москвы. Всё-таки наши женщины умеют решать вопросы и решать их для кого-то, как для себя просто из солидарности. По форуму были в Хургаде ещё несколько знакомых, которые сыграют в последствии и хорошую, и плохую роль. Намётки в Хургаде были сделаны, пора было ехать в Каир и в Алекс, Ира подтвердила день встречи. Мне повезло, в автобусе (обычный рейсовый) рядом со мной никого не посадили, так что мне удалось вполне удобно устроиться и поспать. Причём, у пары человек был порыв присесть, но строгий дядя нашёл им другие места. Я ехала в арабском платье, дядя, видимо, проникся.
Ира, приглашавшая ранее пожить у неё, оказалась занята, встретить меня никто не смог, заболела свекровь. Ну что ж делать, причина действительно серьёзная. Помогли тоже с форума. Хозяйка уехала в Москву, квартира была пустая. Встреча с адвокатом перенеслась на завтра, потом ещё на завтра. Сидеть дома совсем не хотелось и я решила выяснить адрес Мидо в Каире. В брачном контракте был указан только район, если что, по этой записи ничего не найти. Вышла я в том районе и, как ни странно, сработала зрительная память и я поворачивала там где надо, шла, как будто каждый день там ходила, в итоге вышла как раз к дому, где на крыше так же висела халупка –вотчина прЫнца, так сказать, «родительский дом-начало начал»(с).
Пока шла, наблюдала интереснейшую картину. Это был канун каких-то выборов. На одной стороне улицы сторонники одного кандидата, на другой - другого. Я вам хочу сказать, зрелище ещё то. Толпа орала, стараясь перекричать друг друга, потом они начали орать не просто так, а обращаясь друг к другу. В толпе, кстати, было немало женщин. Потом полетели камни в портреты кандидатов, назревала реальная драка, народ взбесился. Полиции было много, она стояла цепью, но не мешала выпускать пар активистам. В скверике чуть поодаль были зеваки, я пристроилась там же. Одна толпа пошла штурмом на офис (громко сказано, просто кривая дверь в обшарпанном доме) соперников, все скандировали «Аллаху Акбар». Приехали небольшие грузовички, в каждом человек по 20 подростков. Сказать, что шпана-ничего не сказать. Они ещё по дороге размахивали палками и камнями. Машина притормозила на повороте и несколько хлопцев стали цепляться к девчёнкам, которые шли по своим делам, скромно одетые в платках, всё нормально, потом хлопцы спустили штаны и под улюлюканье дружбавнов стали пытаться обратить внимание девочек на свои зады. Передом не решились, видно, не особо есть, что показать. И вот эти подростки на 5-6 грузовичках влились в толпу. У меня камера была в сумочке, я побоялась вытащить. Полиция стала теснить зевак, но толпу не трогала. Меня заметили (я хоть и не в сарафане шастала, но за местную принять трудно) и я решила свалить от греха подальше, но впечатлений масса. Потом по телевизору сказали, что во многих районах были сильные беспорядки. Вы бы видели лица людей из толпы! Какая-то безумная ненависть в глазах. Переубивать друг друга могли запросто.
Всё-таки я встретилась со своим адвокатом. Не могу сказать, что была в восторге, но раз он хорош, значит, для непоняток есть логичное объяснение, решила я.
Переводила Ира. Хотелось получить документы, но мне сказали, что потом. Ну, ок. Главное - дело. Остаток времени в Каире был посвящён Каирскому музею, Гизе, Сакаре, общению с человеком, который откликнулся и помог самый первый, ещё 2 года назад и во многом благодаря ей, я не дошла до нервного срыва, в последней поездке полтора года назад. Я тогда, сделав, что могла, уехала к ней в Каир и вернулась перед отлётом. Кстати, единственную выгоду, которую извлекла из брачного контракта, это проход в музеи и храмы. Проходила как египтянка за 1 фунт. С Ирой договорились, что она меня встретит в Алексе и, раз не получилось в Каире, то уж в Алесе, можно не волноваться и там идём в суд, проверяем контракт. Автобус подъезжает к Алексу, телефон Иры выключен. У меня паника, если Каир я хоть как-то знала раньше, то в Алексе не была никогда. Судорожно ищу телефон хоть кого-то из Алекса, о счастье, одна девочка берёт трубку. Выхожу на станции, доезжаю до этой девочки. Телефон Иры выключен. Дело к ночи, что делать, не понятно. Ира наконец берёт трубку. Оказывается, проблема с сестрой мужа, она в Алексе, но встретиться со мной может только завтра, с квартирой тоже накладка. Я ещё начинаю заболевать, автобусы сделали своё подлое дело. Ну, что делать, еду в отель, Света (назовём её так) с мужем помогают найти недорогой. Этот день у Светы был странный. До этого мы даже в нете не общались, она прислала телефон перед самым моим отъездом. И после передышки, душа и ужина, мы с ней легли и нас кааак прорвало, как на нас нахлынуло, всю жинь друг другу рассказали, обревелись, не остановиться было. Больше мы этого дня не касались и не вспоминали о нём. В отеле, поняв, что расчитывать на Иру не стоит, решила сделать хоть что-то, где суд мне рассказали, автобус в ночь, есть целый день. Подлинность контракта подтвердилась.
Я пошастала по Алексу, посидели на пляже со Светой, попили чайку, полюбовались солнцем, уходящим в Средиземное море и как-то особенно горящим на закате, потом купила таблеток, нежралась этих таблеток, потому что температура поднималась, а болеть ну совсем было нельзя и села в автобус на Хургаду. Уходил автобус и на Шарм. Египетские жёны с детишками провожали отцов семейств на курортную работу. У отцов семейств были замечены «нокии мобилы», футболки с надписями на русском и немецком (слово «фрау», я поняла не зная немецкого). Автобус идёт 9 часов. Это что-то с чем-то. Благо, рядом со мной опять никого не посадили.
Несколько проверок на постах, подозрительных высаживали и проверяли тщательно, но проверяли только мужчин. Женщин в автобусе было несколько человек (египтянки), ни у меня, ни у них документы никто не спросил ни разу. В Хургаде я сразу слегла, еле ползала по квартире, как та обкуренная улитка.
Узнав, что болею, одна из тех, с кем успела познакомиться до Каира (назовём её Галя), принесла антибиотики, лимоны, надавала по башке за желание ещё куда-то рвануть по Хургаде (намётки надо было продолжить), велела сидеть дома и, благодаря её твёрдой руке и неусыпному контролю, через 3 дня я уже была похожа на человека. До этой болезни, Галю я видела всего раз и появилась она в инете, когда я уже была в Египте. Посещение инеткафе, хочу я вам сказать, вещь полезная. Почитав посты нового лица, удивилась нестандартности, неегипетское какое-то мышление, однако, явно знает Хургаду. Написала в приват. Оказалось, сижу в двух шагах от неё. Галя приятно удивила. Никаких соплей, никаких попыток поохать-поахать и сказать, что Мидо-едва ли не единичный случай, а вообще-то «всё хорошо, прекрасная маркиза», при этом доброжелательность и реально нужные советы, в тему, как говорится. В Египте Галя около 10 лет. То, что приехала не к хабибу милому (это уже через несколько лет замуж вышла), видимо позволило не сломаться, не раствориться, остаться личностью сильной и мыслящей, максимально независимой. Я решила, что случилось чудо, отыскать в Ег. русскую с такими качествами не так-то просто, хотя многие себя так позиционируют. И так, именно Галя с её знанием местных и приезжих, чему и когда можно верить, что и кому говорит и не говорить, очень помогла.
Придя в себя после болезни, я стала проверять, как там намётки. Картина была удручающей. Часть людей начала кормить «завтраками», адвокаты гнали лажу так топорно, что даже мне с неочень большим опытом было это понятно. Однако, я не стала показывать ни сомнений, ни разочарований, «завтраки» тоже проглатывала, делая вид, что верю. С Ирой шла накладка за накладкой по нормальной египетской причине - проблемы с родственниками (болеют), адвокат приедет завтра, и, конечно, очень жаль, что так вот всё сложилось. Документы мне тоже не могли передать в течении месяца по «уважительным» причинам, их всегда «вот-вот на днях» должны были передать. Всё, что по своим каналам узнал адвокат, тоже было покрыто тайной, мне сказать это под массой предлогов не могли. Про суд, в который типа было подано заявление, я уж и не говорю. Было понятно, что надо быстро искать кого-то другого. Было 3 варианта (это после отсева явно гнавших лажу) через знакомых, обещавших помочь. С одним не получилось по действительно объективным причинам, со вторым встреча прошла вполне достойно, многое понравилось и его оценка ситуации совпадала с моими выводами. Наслушавшись ооочень многих, начитавшись всего, что можно, поднаторев в законах, я уже немного доверяла своим ощущениям. Да, был третий, но ему так и не нашлось времени позвонить (не у меня, естественно, у того, кто мог помочь). Думаю, с третьим, никто и не собирался просить его помочь, но в Ег. стараются говорить не «нет, я не буду», а «завтра постараюсь». Замечу, что про наличие нескольких вариантов не знал никто, то есть, гнавшие лажу, понимали, что обрекают ситуацию и меня на пустую трату сил и времени, ожидание исполнения обещаний, которые и не собирались выполняться. Ну и вот, после всех этих поисков и отсевов остался один реальный вариант адвоката, один человек, помогающий словом и делом знакомые, которые морально старались поддержать и масса недоброжелателей.
Чего я только не прочла о себе в инеткафе, причём от людей, которых я в глаза не видела, распускались офигительные слухи, появилась масса тех, кто типа тааак помог и сильно пожалел, поскольку я такая вот тварина всех кинула, всех подставила и всё время провожу на дискотеках с мужиками и сильно пьяная. Я была в шоке… Галя ржёт, говорит, это нормально для русского общества в Египте, но для меня это было как-то сильно не нормально. Одна знакомая там сказала: «а чего ты удивляешься, почти всех повозили мордой об стол, все утёрлись и проглотили, а ты тут лапками пытаешься шевелить, не рассчитывай, что это понравиться утеревшимся, а не дай Бог, у тебя ещё и получится что-то…уууу…» Месяц пребывания подходил к концу. Адвокат (назовём его Ахмед) предложил ход действий, Галя была и переводчиком и советчиком, написали доверенность, оформили договор, объяснили ситуацию с каирским адвокатом и документами, решили, что обойдёмся, там оригиналов не было, а про подачу в суд скорее всего, лажа, как и про многие другие активные действия. Предполагалось, что в оставшееся время, я пройду все официальные инстанции, уеду и Ахмед продолжит «дело мира» без меня.
Прихожу это я в полицию (пока одна, переводят по телефону каирские). Говорю, мол, такая-то проблема, документы бы и всё такое. Мне мило улыбаются и машут руками: «Что вы, какие документы, их у нас давно нет и где они, не знаем, вот, может там, или там, или там…» Я тоже мило улыбаюсь, ок, говорю, бум искать. Однако, попросила мой приход зафиксировать. Там-то и там-то, естественно, документов по делу не оказалось, более того, их там и быть было не должно. Зато там шустро подогнали какого-то адвоката, настаивая на принятии его услуг. Потом приехали Галя с мужем и цирк пришлось закончить (дело было в суде). Ну, я своё дело сделала - засветилась и озвучила намерения. Потом нас с Галей отвезли визу мне продлевать, месяц-то заканчивался. Отдали документы. Сидим с ней трындим, руками машем, чего-то весёлое рассказываем о важности харизмы в жизни женщины, что нас зовут не слышим. Народ методом исключения понял, что паспорт мой, подходим, тётя смотрит на паспорт, на меня вручает корочки и мы довольные идём до дому. Давай, говорю, перекурим на дорожку, давай, говорит Галя. Открывает она это мой паспорт, смотрит на меня и говорит «Млин! Тебе визу на год поставили!» Я смотрю, точно, виза стоит на год. А, надо сказать, что паспорт у меня чистый, только полученный, старого срок истёк и куча штампов и виз осталась в нём. Я говорю, может подойти, сказать? Галя уже вся на азарте «ну надо же! Как повезло, они ошиблись! И почему со мной так не ошибались. Это всё наша харизма! Я же говорила! Харизма - это наше всё! Пошли скорей отсюда, пока никто не опомнился». Я говорю «вот гады, мою красивую обложечку сняли» Галя мне : «Да хрен с ней с обложечкой! Ты смотри, визу на год шлёпнули!» Только мы рванули к выходу, Галя меняется в лице: «Это не твой паспорт…». Я , блин, смотрю, баба на меня даже не похожа. А мы странички-то листали, все такие из себя харизматичные, а на фотку не глянули. Возвращаемся, говорим в окошечко, что кхе , не наша бамажка-то. Тётя смотрит на фотку, на меня и уверенно говорит: «Как не ваш, ваш!» Видимо, мы для неё , как китайцы для нас, все на одно лицо. Растерянная тётя, находит мой паспорт, мы с Галей и двумя харизмами проверяем на этот раз всё досконально и выйдя на улицу, начинаем ржать.
А вот представляете, если бы мы с этим паспортом уехали домой, а кому-то отдали бы мой паспорт. Это поробуй потом найди человека в Хургаде. Итак, с этого момента начинают разворачиваться основные события. Тактика и стратегия выробатаны, действующие лица определены, в Хургаду приезжает ещё одна девушка с харизмой – та самая 007. И ещё мы ждём эфиров. Их должно быть 2 - ОРТ и НТВ, адвокат в курсе.
В эти дни меня регулярно сопровождал патруль. Но нас голыми руками не возьмёшь, по надобности, я терялась где-то в магазине, выходила дворами на соседнюю улицу, встречалась по дороге с Галей и мы шли туда, где нас ждал Ахмед, за каким-нибудь удалённым столиком. Вообще, у меня сложилось впечатление, что патруль не столько следил, сколько охранял, ибо при громкости истории, если б со мной ещё и случилось что-то… видимо, им этого не хотелось.
Страха не было вообще. Во-первых, я не провоцировала ситуацию, бродя в ночи где-нибудь в Дахабе, во вторых, лимит страхов в этой стране был давно исчерпан, в–третьих, по большому счёту, наш «герой» никто и ничто. Да, есть проплаченные сержанты, есть полно приятелей, таких же как он, есть то, что он когда-то на меня нагнал, а я впитала о том, как крут, опасен и прочее. Я, ктати, спросила тогда у Гали, почему она не побоялась помогать, ведь побоялись очень многие. Она ответила, что, если б он был сыном министра Юстиции, она б подумала, а так, таких перцев, позиционирующих себя как королей, имеющих безграничную (тайную) власть, повидала не мало. Из того, что о нём известно (а известно довольно много), это просто удачливое чмо, у которого всегда есть «нокиа» для подарка нужному человечку не сильно высокого ранга и слов больше, чем дел. То, из какой он семьи, исключает возможность больших связей, с ним просто не будут разговаривать. Кроме бабок в Ег. важен уровень и положение семьи. И я с этим согласна (имхо), хотя, конечно, прикормленные сержанты - проблема. Ещё интересней проходили встречи с 007. Ей надо было улучить момент и по уважительной причине свалить от Мидо, её видели все его приятели, значит, надо было выглядеть неузнаваемо и 007, расстаравшись, была иногда и для меня неузнаваема, она мне в итоге звонила и себя описывала.
Понятное дело, номеров на домах в Хургадинске не пишут, адрес Мидо был известен только наглаз 007-й , и ей пришлось меня вести и показывать, где находится обиталище неземной любфффи жён, невест и просто дам нашего «героя». Встретившись в лучших традициях контрразведки, мы попёрлись вглубь от Шератон, кто знает Хургаду, поймёт, что после первой линии домов, язык не поворачивается назвать улицами то, где симпатишные домики соседствует с котлованами, недостроем и просто мусорными кучами. Пройти напрямую к соседнему дому зачастую не так-то просто, к тому же мы отправились в вечеру и как идти, знали только примерно, надо было найти путь дворами, чтобы не подходить к обители прям так вот смело, размахивая флагами и давая понять, что мы: а) вместе; б) ищем Мидо. С освещением, когда углубляешься, тоже плохо. Ситуация осложнилась тем, что на нас напал ржач. Мы представили, как эта картина, когда две особы женского полу, одна из которых в платке, похожем на мусульманский, и больших тёмных очках (напоминаю, ночь на дворе), вторая вся в розовом, аки кисель, обе на каблуках, прутся через кучи песка, пытаясь угадать, туда ли они вообще идут. В итоге, мы всё-таки вышли куда надо и... пока щёлкали вафлёй оказались перед машиной Мидо. Благо, пустая, но раз машина тут, то и он дома и уж кто-кто, а он узнает обеих. До дома было недалеко. Пока мы думали, куда рвануть, вперёд, или назад, люди стали обращать на нас внимание. Пришлось сосредоточиться и, типа гуляем тут каждый день под ручку медленно продефилировать мимо искомого подъезда, причём сильно освещённого. Выйдя из света, мы рванули за угол того, что было напротив. Оглядевшись, поняли, что это забор с одной стороны, котлован с другой и мы на узкой тропинке между этими объектами в полной темноте. Всё Бы ничего, но и котлован был в темноте и начало этой ямы угадывалось слабо. Где квартира, я уже поняла, надо было как-то уходить, но не к дому же, где нас уже заметили, в любой момент мог выйти Мидо и вышли бы мы, вообще-то со стороны тёмной ямы. Тут какой-то перец вышел покурить и сел прямо напротив нас, через дорогу. И не уходит! Его явно заинтересовало наше метание в нежилом месте в полном мраке.
Ничего не оставалось, как уйти ещё дальше по тропинке, где ещё темнее. Оказавшись среди вообще сплошных ям, нас опять пропёрло на ржач. И вдруг, оказалось, что не мы одни тут шастаем. Пара мужчин неопределённого возраста в голобеях не первой свежести (можно только догадываться, что они там делали… вдвоём…) направились в нашу сторону. Мы отвернулись, решая, куда идти. Я сую 007 сигарету (а она не курит) в целях конспирации, типа вышли покурить на свежий воздух. Угу, сейчас-то понятно, что это как типа зимой за грибами, а тогда мысли в голову не приходили о более логичных вариантах. 007 начинает мучить сигарету, мужик подходит к нам и начинает что-то вещать. Блииин… Мы ему дали сигарету и быстрым шагом, уже куда-нибудь. Вышли удачно, почти на Шератон, но то, откуда мы вышли, привело видевших наше появление в ещё то удивление. И так, я передала адвокату последние данные, адресок и то, что к прЫнцу приехала беременная дама. И всё, собственно, на этом должно было закончится. Через несколько дней я улетала, и Ахмед должен был начать работу без меня. 007 тоже улетала через день. Быть в Хургаде не хотелось и я решила съездить в Луксор, меня приглашала знакомая по форуму, я думала, что не успею, но явно успевала, никаких событий не ожидалось. Я не угадала. Из Луксора пришлось вернуться в пожарном порядке.
И так, я собралась в Луксор. Рента квартиры закончилась и на несколько дней я поселилась в маленьком отельчике 2*, вполне, кстати, приличном. Перед Луксором упаковала все вещи уже на отлёт, отправила к Гале и утром готова была сдать ключи. 007 улетала утром. Днём звонит, говорит: «С прЫнцем что-то не то, весь на нервах, ездим по банкоматам, чую, тырит деньги. С кем-то будет встречаться у Риджины, обещает передать крупную сумму.
Жалко, эта Риджина фиг знает где и не подсмотреть, меня с собой не берёт». Риджина находилась прямо напротив моего окна, пуговицы на рубашке видны у входящих. Недалеко от моего отеля была и квартира, в которой я жила раньше. А надо сказать, что за всё время в Хургаде, я видела Мидо пару раз издалека (городишко-то маленький и полноценных посещаемых улиц, собственно 2) и один раз близёхонько, но он меня не видел в тот момент. Вышла я на балкон с сигареткой ранним утром, улица пуста, солнце только встало. Думаю, вот интересно, ведь наверняка у прЫнца есть счёт в банке, но как тут узнаешь, в каком. И, что бы вы думали, напротив моего балкона останавливается Мидо, выходит из машины и прямиком к банкомату. Какого банка аппарат, я конечно потом посмотрела.
007 понимала, что с Мидо всё закончено, но сердце, есть сердце, он собирался приехать и провести с ней последний вечер, но другая дама была настойчивей и Мидо по обыкновению сказав: «Буду через полчаса», выключил телефон и пропал. Мучиться одной в отеле было невмоготу, и 007 пришла ко мне и отъезд отметить и на стрелку с передачей бабок посмотреть из окна. Одна сторона на нескольких машинах, Мидо с сотоварищами на двух, прям стрелка каких-нибудь тамбовских с солнцевскими. Мы, как в театре, устроились с бейлисом, ждём_с , но времени оставалось ещё прилично, мы заговорились за жисть и про стрелку забыли. Распрощались под утро, и не спавши, я пошла на луксорский автобус. Ах да, ещё позвонила Ира. В совершенной истерике, сказав, что крутой каирский адвокат отказывается далее работать, что у них жуткие проблемы из-за того, что они со мной связаны, ведь она не предполагала, что будут программы по ТВ, и теперь за то, что они мне помогали (только не понятно чем) всех чуть ли не посадят.
Далее рассказывается страшная история про то, как и адвоката, и мужа, и её, всех вызывали в мухабарат, прессовали, угрожали и пр. Мухабарат всё знает про меня! Логично интересуюсь, что такого тайного знает про меня мухабарат. Оказывается то, что я сама писала, или говорила. Только были нюансы, например, «помогли с квартирой» Ира поняла, как «квартира принадлежит русской девочке и я там жила», что выдала, как пример знаний м-та «Они знают в чьей квартире ты живёшь, её уже прощёлкали», типа будут проблемы. На самом деле, была обычная съёмная квартира, на мой паспорт, кстати, найденная, когда я уже приехала в Ег. А вот то, чего я не говорила, м-т не знал. Ни про то, что уже другой адвокат был в полиции с доверенностью, ни про Галю, засветившую документы везде, где требовалось, ни про многое другое. Спорить я не стала, говорю, «хорошо, адвокат отказался, документы-то может как-то всё-таки можно получить?» Оказывается, документы изъяты всё той же структурой и у адвоката, и из суда, концов не найти, страшное дело, а ведь столько было сделано!» Ещё меня вышлют, запретят въезд, снимут кино о русских, короче капец, уезжай (а я не говорила, что билет давно на руках) срочно и вообще, что теперь со мной там будет, к полиции меня точно не подпустят, любого адвоката загнобят, и всё это на крике, на истерике. Я просто слушала, рассуждая, лапшу навешали Ире, или она в этом участвует. Впрочем, не важно. Ну так вот, выхожу я у Карнака (это я к экскурсионному присоседилась), меня встречают, садимся там же перекурить. Раздаётся звонок с какого-то левого номера, беру трубку, там 007 : « Мидо сейчас забрала полиция».
Прим. В этой главе будет много того, что связано с чувствами, переживаниями и эмоциями 007, некоторые события я знаю с её слов, опишу их коротенько, а она, если захочет, напишет сама подробности.
Пока я ехала в сторону Луксора, случилось вот что. 007, проведя остаток ночи со своими мыслями, обидой на так и не появившегося Мидо, которому опять удалось её обмануть и заставить ждать, злостью на себя, что попалась тогда, что сейчас всё равно больно и что её боль прЫнца не волнует, решает пойти к известному дому и высказать всё, что она думает о гаде, сказать, что знает всю подноготную, знакома со мной и помогала, как могла. На нервяке, после бессонной ночи, она шла по направлению к его дому. По дороге прицепился какой-то мачо на машине, сильно интересуясь, что случилось и чем расстроена такая красивая девушка, готовый стать её ангелом-хранителем практически до конца жизни. Не особо размышляя, 007 садится в машину и говорит, куда ехать, ничего не объясняя. Так она и подкатила к подъезду, готовая порвать всех и свя, как Тузик грелку. Мидо вышел вскорости и очень торопился. На то, что его ждёт такой сурпрайс в виде возлюбленной перед домом, какого-то хлопца на машине (а дома ещё приехавшая беременная), Мидо явно не рассчитывал.
Ничего хорошего это не сулило. 007 начинает бурно выяснять отношения, Мидо почти не реагирует, он ооочень торопится, он даже подходит к хлопцу в машине и в очень некрасивых выражениях просит увезти 007 от дома, мотивируя тем, что у него сейчас серьёзные проблемы. Однако, (он всё-таки плохо знает женщин) такое поведение Мидо завело 007 ещё больше, тормоза были отпущены полностью. Скандалом она задерживает Мидо у дома и тут подъезжает полицейская машина. Да, в тот день фортуна прЫнцу изменила. Его явно предупредили и свалить он успевал, но... Он был арестован по заявлению женщины о краже. Прынца увезли в каталажку.
Так как скорость была уже набрана, а полного удовлетворения 007 не получила, она бодрым шагом пошла в квартиру, где бывала неоднократно (и не только она) и сейчас была очередная жена, так же очередно беременная. Назовём её Аня. 007 выкладывает Ане всё, что знает о подноготной Мидо. Нельзя сказать, что Аня удивилась. В запале 007 берёт телефон у хлопца, с которым приехала и звонит мне, это был как раз тот звонок, который я приняла покуривая сигаретку у Карнакского храма в предвкушении нескольких дней осмотра достопримечательностей и общения со знакомой. После короткой сводки произошедшего, 007 даёт трубку Ане, которая начинает с мата и того, что ей всё по барабану, но встретиться со мной она не против (я, кстати, не предлагала, если бы мне сильно хотелось, я встретилась бы с ней раньше, день её прилёта я знала, где живёт тоже). Резкая агрессия с нецензурными вставками (она, видимо, думала, что меня введёт этот стиль в аут) сменилась конструктивной беседой, когда и я перешла на фольклор. 007 улетела через несколько часов. В каком состоянии она села в самолёт, я представляю. Ощущение рухнувшего мира мне известно не понаслышке. Описывать, как это было у неё, не стану, просто не могу знать этого до конца.Вообще, думаю, все заметили, что по сравнению с первой историей, я очень мало пишу о чувствах, ощущениях, переживаниях. А их просто и было немного. Я уже не больна Мидо, меня не мучило знание того, что он с кем-то где-то, не было ненависти, панического страха, всего того, что в полной мере сопровождало меня раньше в Египте. Разве что презрение и раздражение, когда видела какое количество таких Мидо и как они востребованы, в каком восторге девочки от их тупых шуток, навязчивого пошлого внимания, как они рассказывают про то, что у них жёны там-то, дети там-то, всё шоколадно. Мне было совершенно всё равно, встречусь ли я с Мидо, не встречусь, это ничего не меняло ни в деле, ни в моих эмоциях. Он больше никак не мог меня задеть, или обидеть. Я знала, чего хочу и делала всё с холодной головой. Если начинала выбиваться, то разумная Галя правила моё душевное равновесие. Египет отдельно, египтяне - отдельно, тогда всё укладывается в мою ментальность и можно наслаждаться одним и не замечать другого. Через какое-то время я поймала себя на мысли, что перестала различать их по лицам, они стали пугающе одинаковы. Все неприятные ситуации с нашими там, с тем, что не всё удавалось, с потерей времени на ожидание были в общем-то ожидаемы, по крайнеё мере, очень большой неожиданностью это всё не было, я уже знала что есть Египет, не относящийся к храмам и морю. Полдня в Луксоре я провела с телефоном у уха. Адвокату Галя тут же сообщила о новости, он ноги в руки и в полицию. То, что предполагалось начать по моему делу через несколько дней, начали немедленно. В полиции выяснилось, что Мидо избил немку (ту самую, брачный контракт которой был найден в квартире 007), немка попала в госпиталь, а славный Мидо снял с банкоматов по её карте сумму в 22 000 баксов. Чутьё не подвело 007, именно тогда весь на психе, он тырил деньги фрау. Два заявления на одну тему от гражданок разных стран - это уже серьёзно. Немка делает так, как собиралась сделать я, пишет заявление, улетает и оставляет дело на адвоката. Уехать из Луксора я могу только на следующий день и, маленько успокоившись (тут хоть дёргайся, хоть нет , раньше не уехать), за остаток времени я ударно посещаю 6 храмов, причём, практически не торопясь, облазав там всё, что можно. Вернувшись в Хургаду , основное мероприятие - полиция, за общее количество посещений которой, успевшая стать родной. Ну, я хочу сказать, на этот раз там только что дорожку красную не расстелили. Я была с Галей и адвокатом. Высокий чин извинился за плохую работу тех, кто принимал у меня заявление 2 года назад, они, де, были плохие и коррумпированные, а мы честные и хорошие. Про Мидо они уже знали всё, про его платёжеспособность тоже. Нарыли на него и зависшие заявления от местных, которых он наколол (правда не на столь большие суммы), но заявления почему-то ход не давали. Переводчики (гиды, бывшие в полиции по своим делам), которых было не доискаться раньше, предлагали, если что, сразу обращаться, помочь с переводом - это их гражданский долг. Что мне показалось странноватым, так это упор на то, чтобы я ни в коем случае не прощала Мидо и не забирала заявление. Мне это показалось бредом. Как можно снова поверить прЫнцу, мне было непонятным. Потом окажется, что это вовсе не бред и опасения чина были не напрасны.
В финале общения с полицией высокий чин тряс передо мной папкой с документами, каждый раз требуя у адвоката и переводчика подтверждения, как правильности бумаг, так и ценности героических усилий своего ведомства, они всё сделали, как положено и это передаётся в суд.
Больше типа нет причины быть ими недовольной и к ним приходить не надо (это было сказано с особенным надрывом и искренним чувством облегчения), все в суд... Скоротать вечерок я решила у Ани. Зная, что Мидо дома нет (это тот редкий случай, когда можно было точно знать местонахождение прЫнца вечером) и к уже знакомому дому я подходила твёрдым шагом. Аня не удивилась. Общались мы часа два, встреча прошла в тёплой дружественной обстановке. В отличие от Мани, эта девушка не имела иллюзий на счёт того, что из себя представляет наш «герой», но имела иллюзию, что с ней после рождения детей (она ждала двойню), он станет другим. Были у неё и другие мотивы, на мой взгляд утопичные, зацепиться в Египте, но это её дело. Все полезные вещи она мотала на ус, связь со мной тоже предпочла оставить. Рассказала, кстати, что Маня до сих пор названивает, рассказывает про мальчика Адама, но ни фотографий, ни голоса ребёнка, ни хоть каких-то следов его существования не имеется. Так что, про мальчика Адама (а родилась девочка) звездит не Мидо, а Маня. Хотя, хрен там разберёшь, может Маня просто прикрытие (про неё ж известно) для разговоров с женами всех мастей. Как обычно, попадая в полицию, Мидо высвистывает из Каира брата, который и появился на пороге квартиры, когда мы с Аней сидели за распитием кофея.
Братец застыл на пороге, ни я, ни Аня не дёрнулись, продолжая разговор (брат русского не знает совсем). Брат побежал звонить Мидо, тот зовёт к телефону Аню и... Она даёт понять, что с кем общаться - её дело. Представляю лицо прЫнца в этот момент. Брат говорит, что пока тот в тюряге в его квартире я и Аня пьём кофе и весело смеёмся, не обращая внимания на собственно брата, после чего, Аня отказывается немедленно меня выпроводить, и сделать он ничего не может. Потом брат решил покачать права, сказав, что он (брат) у себя дома. Гыыы… Он забыл, что имея брачный контракт, я могла просто выставить всех лишних из дома, типа мужа (у Ани с Мидо не было на тот момент даже орфи) , это я и сказала братику с милой улыбкой.
Перенесть такое от женщины вообще, а тем более от меня, он был не в силах и, нацепив кепчёнку, свалил из дома. Я улетала на следующий день вечером, а днём мы с адвокатом и Галей успели встретиться с адвокатом фрау, который мне не сильно понравился, да и фрау тоже, но по крайней мере, всё было вовремя и координаты друг друга мы зафиксировали. Успев и к немкиному адвокату, и на море, на самолёт чуть не опоздала, забыв у Гали книжицу со всеми телефонами и контактами, не успев даже принять душ, так и летела с морской солью в волосах.
В ночном аэропорту меня встречала девочка с форума, которую я видела только на фото. На контроле работали всего 2 окна, народу с двух аэробусов. Уставшие дети начали плакать, их папы и мамы уже готовы были разнести всё, только тогда открыли ещё 2 окна. Паспортный контроль в итоге длился около 2-х часов. Я уже не надеялась, что меня дождутся, а ночь, мороз, словом, ничего хорошего в перспективе. Такси в это время стоит, как билет до Хургады, метро закрыто и я уже приготовилась сидеть до утра в аэропорту, но Верунчик 13 (кто бывает на ДХ, тот в курсе) героиня! Она меня дождалась! И в толпе обозлённых встречающих, которые так же ждали до фига, она меня ещё и узнала. Выходить под снег в осеннем обмундировании было не привыкать. Уезжала-то я ещё, можно сказать, ранней осенью, а за время моего отсутствия зима уже плотно обосновалась. В Москве мне потом подруга дала обувку, перчатки, что б я хоть до Питера, где не теплее, добралась
ЭПИЛОГ
При этих обстоятельствах Мидо мог сесть на 3 года, но… его выпустили через месяц. Фрау простила возлюбленного, в очередной раз пообещавшего сделать её счастливой. Она вышла на контакт, но не поверила ни чему, сказав гениальную фразу: «Если бы было хоть одно доказательство, что он меня использует…». Аня родила в Хургаде и Мидо живёт между ней, фрау и остальными приезжающими. Долги местным, писавшим заявления, оплатила та же фрау. Видимо, всех всё устраивает, но мне этого не понять, имхо, картина для исследований психиатра, для докторской, не меньше. Про решения по моему иску писать рано. Суд был. К тому же, на программы отреагировало консульство Египта и наш МИД. Посмотрим, плодотворно ли. Напишу непременно, но когда это станет пост фактум.
SeninSoul, как их там ещё земля носит, таких вот египтян ужааас Спасибо, дорогая, за статью! Очень жаль героиню... и точно у остальных диагноз и им в больничку нужно.
SeninSoul, как их там ещё земля носит, таких вот египтян ужааас Спасибо, дорогая, за статью! Очень жаль героиню... и точно у остальных диагноз и им в больничку нужно.
Я эту историю в первый раз в 2008 году прочитала, потом еще раз. До сих пор под впечатлением.
Ясмина, а я вспомнила, что именно из - за этой истории я не поехала в Египет, хотела 3 года назад съездить. Мечтала побывать в Египте, а потом по НТВ её посмотрела и как бабка отшептала! Мерзко всё это таких мужиков на кол мало посадить!
Посол в Турции
Турецкоподданный
ужааас Спасибо, дорогая, за статью! Очень жаль героиню... 
и точно у остальных диагноз и им в больничку нужно.
Турковед
